Харпер выдвинула стул и плюхнулась на него.
– Я думала о бабушке. Это о ней была песня, а не обо мне. Я размышляла, умерла ли она за тем, чтобы принести мне покой.
– Какой покой? – спросила Брук, придвигая свой стул поближе к Харпер, чтобы взять ее за руку.
– Просто покой и свободу от всей ненависти, гнева и чувства вины, которые я накопила внутри себя, – искренне ответила Харпер.
– Какое это имеет отношение ко мне? – спросила Дана.
– Я так тебя ненавидела, – сказала Харпер, указав на Дану.
– Так, постой-ка. Я знаю, что мы не всегда ладим, но ненависть – это уже слишком. Почему ты так плохо ко мне относишься?
– Потому что у тебя красивая дочь, и ты ее родила, воспитала и была достаточно взрослой, чтобы выйти за ее отца.
– Но… – начала Дана.
Харпер решительно покачала головой.
– Я поступила не так, как ты. Я отдала свою дочь, и теперь испытываю угрызения совести каждый год в день ее рождения и в тот день, когда я ее отдала в семью и ушла из дома незамужних матерей. Вот что это было, Тауни, а не интернат. Мама отослала меня туда, потому что ей было за меня стыдно и она бы не смогла смотреть своим друзьям в глаза, если бы ее дочь родила вне брака.
– Но ведь я-то тебя никуда не отсылала. Почему ты ненавидишь и меня тоже? – спросила Тауни.
– Ты была всеобщей любимицей, которой всегда доставалось все самое лучшее. Папа хотел сына. Черт возьми, они даже дали мне мужское имя. Я всегда чувствовала, что я просто замена Дане, за которую он чувствовал вину, а ты – желанный ребенок.
Тауни упала на стул, как будто все силы разом ее покинули.
– И ты сбежала оттуда, потому что не хотела возвращаться домой и жить с мамой?
– С мамой я еще смогла бы прожить… Наверно. Но я не могла пару лет смотреть в глаза бабушке Энни.
– Тебе было всего шестнадцать? – ахнула Брук. – Это всего на два года больше, чем мне.
– Все верно, – кивнула Харпер.
Дане стало жаль сестру. Если бы она сама была на шесть лет моложе, если бы не окончила колледж, если бы мать практически вышвырнула ее из дому, то Дана наверняка сделала бы то же самое. По ее спине медленно пробежал холодок, словно на шее растаял кубик льда, и мелкие струйки заскользили вниз по позвоночнику. Она могла бы легко оказаться на месте Харпер, если бы хоть одна из этих бед приключилась с ней.
– Почему ты не рассказала нам? Чего ты ждала… Погоди-ка! Получается, у нас где-то есть племянница? – заикающимся голосом спросила Дана.
– Ее зовут Эмма Джоанна, и после ее рождения я держала ее на руках целый час. Затем я передала ее медсестре, которая отнесла ее к приемным родителям, – сказала Харпер и наконец села за стол рядом с Тауни. – Тридцатого марта этого года ей исполнилось девять лет, а четвертого апреля я подписала итоговые документы. Затем я вышла оттуда и с тех пор была сама по себе. Я все еще чувствую вину за то, что отдала своего ребенка.
