– Открой глаза, дитя мое, – попросил Сед, дотронувшись до ее плеча.
– Уходи, – всхлипнула она.
Сед сел на пол и обнял ее.
– Мы не можем уйти. Я рядом. Всегда был и всегда буду.
Она приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на Дану и Тауни, сидящих на полу перед ней, а затем Брук обошла ее с другой сторону и обняла ее вместе с Седом. Она была недостойна заботы своих сестер, любви Седа, и уж точно не заслуживала заботы своей любимой племянницы.
– Через сколько времени он придет? – прошептала Тауни.
– Можете идти. Со мной все нормально. – Она снова закрыла глаза и прижала голову еще ближе к коленям.
В комнате собралось уже слишком много людей, и ей совершенно не хотелось, чтобы явился кто-то еще и задушил ее объятиями до смерти.
– Пять минут, – ответил Сед.
– Он ей не родня. Это мы должны о ней позаботиться, – сказала Дана.
– Но ему нужно здесь быть, – прошептал Сед. – А до тех пор мы просто с ней посидим.
– Я не стану говорить со священником, – пробормотала Харпер. – Богу на меня наплевать.
– Энни сдерет с меня шкуру и пришпилит ее к большой сосне, если я позову священника, – усмехнулся Сед. – Милая, никогда не сомневайся в том, что Господь тебя любит. Мы с Энни много лет назад узнали, что можем почитать нашего Бога, не заходя в здание церкви.
Брук села с другой от нее стороны и крепко сжала ее руку.
– Поговори со мной, тетя Харпер. Это потому, что мне не понравился Пэйтон?
– Он здесь ни при чем, – всхлипнула Харпер.
Этого ребенка не должно здесь быть; нельзя, чтобы она видела ее такой слабой. Она должна быть сильной ради своей племянницы, но все силы ее покинули.
– Я здесь, – раздался низкий голос у двери.
Она смотрела в глаза Уайатту, пока ее сестры, племянница и Сед выходили из комнаты.
– Зачем ты пришел? – спросила она. Ее голос звучал так, словно он доносился из глубокого колодца, хотя ведь именно там находилось ее сердце, а значит, и вся она сама.
Он поднял ее с пола и отнес на кровать.
– Сед мне позвонил, и хорошо, что он это сделал. Тебе больше не нужно делать это в одиночку, – прошептал он, прижавшись к ее волосам, а затем уложил ее и вытянулся рядом, крепко прижимая к себе. – Почему тебе сегодня так тяжело?
– Меня накрывает в день ее рождения и четвертого апреля – в день, когда я подписала документы на удочерение, – сказала она, захлебываясь слезами. – Но я больше не хочу убегать. Я надеялась, что здесь будет легче, но мне так тяжело это пережить, Уайатт.
– Я знаю, милая, – прошептал он. Его теплое дыхание проникло в ее ухо и коснулось самого сердца, растопив часть ледяной тьмы, таящейся там. – Скажи мне, что делать.
