— Вы не имеете права забирать мою землю! — сипит он. — Я сполна заплатил государству все налоги. Так почему же вы отбираете у меня землю?
— А мы, господин адвокат, пришли не отбирать, а по-хорошему договориться об обмене. Мы дадим вам такой же участок около пруда, — разъясняет Апетрикэ.
Но старый барин не отвечает. Он хрипит, шатается и падает как подкошенный на белые доски галереи.
— На помощь, барин умирает! — вопит тетка и, причитая, бросается к нему.
Дядя Гаврила отталкивает ее и пытается сам поднять барина на ноги. Но это ему не удается. Тогда он хватает барина за голову, тетка за ноги, и оба уносят его в комнату. Крестьяне стоят и смотрят с недоумением.
— Что это с ним? Может, доктора позвать?
Но Томека только ухмыляется:
— Комедию ломает… Это он, чтобы вы ушли и оставили его в покое!
— Хитрая лиса этот адвокат! — бормочет председатель, пряча бумагу обратно в карман. Затем он поворачивается к остальным и добавляет: — Согласится или не согласится, а землю мы все равно объединим.
Все молча направляются к воротам. Вслед за ними плетется и Михэлука. А Бенони, как нашкодивший и раскаявшийся кот, так и кружит вокруг братца, но Михэлука не обращает на него никакого внимания. Ведь во всем виноват этот трусливый обжора! Смотреть на него тошно. Пусть скажет спасибо, что Михэлуке неохота с ним связываться. А надо было бы ему как следует всыпать…
Глядя прямо перед собой, высоко подняв голову и насупив брови, Михэлука быстро проходит мимо своего двоюродного братца, стараясь шагать в ногу с Томекой.
— Значит, устраиваете коллективное сельское хозяйство? — спрашивает Томека мужиков.
— Устраиваем, — нехотя отвечает Апетрикэ.
Томека смеется:
— Вам хорошо — поделили между собой поместье Попеску и сами помещиками заделались.
— А почему бы и нет? Да и ты, Томека, был бы вместе с нами, кабы не ушел из деревни, чтобы слугой стать.
Томека останавливается и сердито сплевывает:
— Ты, Ила́рие, черт длинный, говори, да не заговаривайся! Разве сам не нанимался к Попеску? И ты и твои мать с отцом работали на барина не разгибая спины всю весну и лето за кусок мамалыги!
— Это раньше так было. А теперь совсем другая жизнь! У меня, например, пять погонов земли, на каждого ребенка по погону.
Томека меняется в лице и цедит сквозь зубы:
— Зачем ты мне сапогами в душу лезешь?
Но Иларие не унимается:
— Лучше ты, Некулай Томека, скажи, долго ли ты еще думаешь старому живодеру руки лизать? Мало он над тобой поиздевался?
