Узелок на память [Фельетоны] | страница 17

— Потомство у тебя, Стратилат, стальной закалки!

Окинув ласковым отцовским взором детей, Стратилат Иванович с грустью произнес:

— Эх, не дожила мать до того светлого денька!.. Рано померла, незабвенная… Вот порадовалась бы теперь!

Горновой, чтоб развеять грустную нотку хозяина, провозгласил тост за фамилию Лаптевых. А Николай, подморгнув невесте, сострил:

— Фамильица, нечего сказать, индустриальная!

Гости весело рассмеялись. Настроился и Стратилат Иванович. Он откинулся на спинку кресла, расправил серебряные усы и, похлопав сына по плечу, начал:

— Полсела у нас Лаптевых. В старину прозвищем это было. А потом поп узаконил. Да чего говорить, в мою бытность из трехсот парней двое в сапогах ходили. Лаптевы — фамилия правильная, жизненная. В ней, Николушка, вся биография твоего рода!

Стратилат Иванович прощается с Москвою, с друзьями-приятелями, с детьми… Едет старик в родные края, на Десну. Тридцать пять лет минуло с той поры, как покинул он свое село Березовку. Было это на самой заре индустриализации. Завербовался по призыву партии. Копал котлован под фундамент завода, выкладывал и штукатурил стены, а потом пошел учеником в литейный. Поднялся до сменного мастера. И свою любовь к варке металла привил детям.

Тоска гонит из города Стратилата Ивановича. Никак не может привыкнуть к «должности» пенсионера. Казалось бы, чего человеку недостает — сыт, одет, обут. Ан нет душе покоя! Проснется в шесть, как бывало, вскочит с кровати, а потом опомнится и не знает, к чему руки приложить.

— Поеду, развеюсь маленько, — мечтательно продолжал Стратилат Иванович. — Карасей половлю… А там, глядишь, грибы подоспеют…

Ни звездочки в небе, ни огонька на земле. Темным-темно… Будто природа из множества красок выбрала одну-единственную и замалевала ею все на свете.

Но коротка июньская ночь. Не успели петухи закруглиться с первой запевкой, а уж на востоке затеплился рассвет. На стрежне мирно дремавшей Десны что-то ухнуло и исчезло в пучине, распустив по воде серебряный веер кругов.

— У-уф! — отозвалось эхом в кустах над омутом. — Сазанище!

— С кабана, а может, и поболе! — удостоверил другой голос.

В густом лозняке, свесив ноги с обрыва, сидели два рыболова: Стратилат Иванович и его давний друг — однофамилец Тихон Егорович. Когда-то они вместе батрачили у кулака, пасли лошадей в ночном, ходили на игрища за околицу. А потом их жизненные пути-дороги разошлись: Стратилат уехал в Москву, Тихон подался в Брянск, на железную дорогу…