— Я вот щас до Еремеича дойду, — поднялась Фима, намереваясь пройти к отворённой воротине, за которой в кузовок «иноземного головастика» «ироды» укладывали мясо.
— Греби бабку. Закатаем её в шкуру, до утра не замёрзнет. А то ведь точно сгорим.
Фима всё поняла, но кричать о помощи на всё село сил уже не осталось.
Фиму Белоусову бандиты свалили на мягкую Зорькину бело-пегую шкуру, сноровисто закатали в неё старуху. С головой, так что валенки едва видны остались. Мороз быстро схватил остывающую колом сырую кожу.
2.
Пётр Еремеевич ждал ранних гостей. Сын должен приехать из Красноярска. Письмом сроки сообщил. Стоял Пётр Еремеевич у распахнутых ворот, опершись на снеговую лопату, снежный вал от грейдера раскидал, освободил проезд к воротам. О Фиме Белоусовой в добрый час вспомнил. Обещал ей копёшку сена подтянуть со своего огорода. Кормами он запасся на две зимы за глаза. Не задаром, конечно, он сено отдаёт. У Фимы пенсия, деньги старухе тратить не на что. Время такое, что без рубля и не пукнешь. Трактор «Беларусь» солярку жрёт, сено сам косил, хоть и трактором — всё же труд. А корову бросать Фимину на голодный постой над соломой тоже не дело. Старуха на одном молоке и держится. Сейчас, пока корова стельная, молоко ей носит его хозяйка Дарья Митрофановна.
Воткнув лопату череном в сугроб, Пётр Еремеевич подался к Фиминому двору. В такое время утра Фима всегда топит печь, и дым от крайней избы у леса — как бы знак, что изба жилая и хозяйка в ней живая. Множество примет для себя старики держали в уме. И помочь им здесь, в глухом краю, кроме самих себя, некому. Пронька Вертолёт и его заполошная Автолавка Верка самые и есть молодшие из всех пяти семей деревни.
Одинокими бедовали только Фима да Катька Прибылиха, бабёнка ещё не старая, да родом не из их деревни. Сама пьёт, «стеклорез» возит из города. Пенсию ей почти всю до рубля старики отдают за спирт. Одной ногой в могилу смотрят, а будто с ума посходили к концу жизни.
Пьют все дворы. Все, кроме двора Петра Еремеевича. Хозяин он крепкий всегда был, сын выучился на художника.
Дочка — директор школы на центральной усадьбе. У других стариков тоже дети в городах живут, кто-то выбился в учителя, кто-то рабочей косточкой пробивается.
Необычней всех дети у Проньки Вертолёта и Верки Автолавки: зубные врачи. Родители — алконавты распоследние, а дочери высоко взлетели. Девочек после окончания школы в деревне у родителей уже более десяти лет никто и не увидел. Но верили на слово Верке Автолавке. В Канске кто-то в районной больнице зубы рвал, подтвердил: «Работает, зубы вставляет». В деревне ты хошь профессором в прошлом будь — всё едино. День текущий кормиться надо. Огород посадить и выкопать картошку. Без мяса тоже не жизнь. Для себя и кабанчика, и бычка ростишь. Пётр Еремеевич с женой в годах, многого им не надо, но для сына в город стараются, пока силы и возможность имеются. Не сидеть же сложа руки, как другие делают.
