Прерывая мысли Зарубина, Сашко дал команду:
— Ста-ановись!
Олег бросил Тане в подставленный передник ложку, приложил к губам горн. Коля Сергеев в такт вырывавшимся на простор металлическим звукам декламировал:
Тревогу трубят!
Скорей седлай коня!
Оружие оправь,
Себя осмотри…
А все нараставшая песня трубы взывала:
Быстро на сборное место веди коня,
Стой смирно
И приказа жди!
Этому боевому сигналу научили ребят галицийские партизаны-кавалеристы.
— Группы, приготовиться к поиску!
Еще вчера после беседы с местными комсомольцами и пионерами было решено для сбора материалов разделиться на три группы, чтобы обойти как можно больше хуторов и сел. По наиболее трудному маршруту направлялись Федя, Ина, Степа и Касым. Вторая группа — Олег, Кама и Сашко — должны были двигаться по ранее намеченному плану. Остальные — Коля, Зоя, Таня и Зарубин — собирались в городок Золотой поток.
Проверив у всех снаряжение, Сашко еще раз предупредил, что в походе слово старшего группы — закон.
— У кого есть вопросы?
Ребята чувствовали себя солдатами, идущими на выполнение боевого задания, и пустых вопросов не задавали.
На мотоцикле вместе с дядей Мишей уехала группа Коли Сергеева. В коляске, доверху нагруженной имуществом, уселись Зоя и Таня. Следом за ними со стоянки снялась группа Сашко. Федя подошел к Олегу, протянул руку. С того утра, когда Олег заподозрил Ину в предательстве, мальчики не разговаривали. Настала пора сгладить недоразумение. Но Олег демонстративно отвернулся. Кама выскользнула вперед, пожала Феде кончики пальцев.
— Не волнуйся, товарищ начштаба. Я за ним присмотрю.
— Лучше за муравьями смотри, — отвернулся Олег, откидывая за спину горн. — Ну, чего ждем?
Федя долго смотрел вслед группе. Подошла Ина, дотронулась до его командирского ремня.
— Не огорчайся. Олег ни при чем…
— Я сам во всем виноват, — вдруг произнес Федя, — и зачем тогда в Москве показал телеграмму от Витьки! Думал — следопыт, разберется. А он… Лучше бы за Степанкой последил!
— Тс-с! — зашептала Ина, оглянувшись на подходящего Лукашина.
Федя нахмурил брови, скользнул взглядом по худенькой фигурке Степы, подумал: «Все равно разоблачу, дай только срок». Оглядев опустевшую стоянку, еще больше разозлился. Там, где стояли палатки и горел костер, остались обрывки бумаги, недогоревшие сучья, пустые консервные банки. Одну из них Федя пнул ногой. Она жалобно звякнула.
— В море, когда с военного корабля выбрасывают банки, их обязательно пробивают, чтобы они затонули. А почему, ответь, Лукашин?
