Моё лицо налилось краской.
– Ничего лучше быть не может.
– Ну да. Но, понимаешь, она даже не новая. Если я буду ездить в школу на машине, то не хочу садиться за руль старой.
На следующий день я стоял на тротуаре, глядя, как «Феррари» грузят на автовоз. Ни Ланкастера, ни его родителей не было видно. За моей спиной стояла миссис Эпплъярд и пускала дым мне в затылок.
– Вот умеют люди жить роскошно. Красиво жить не запретишь. Даже залог за ущерб забирать не стали. Вот это класс.
Я невольно подумал о том, что могло бы быть. Можно было загадать пару больших желаний. Моя семья могла получить миллиарды. Я бы летал по миру на частном самолёте. Обзавелся бы яхтой, слугами, вертолётом, купил бы лошадей для сестёр.
Но всякий раз, как я задумывался о том, что ещё я мог пожелать, я сразу же задумывался о тех, кого могла постичь беда.
Тридцать секунд спустя миссис Эпплъярд схватила меня за руку и потащила на другую сторону улицы, к «Бару Хэнка».
– Ты мне нужен на пару секунд, Десять Центов. У меня есть к тебе один вопросик. – Она завела меня внутрь, и мы сели за её столик, прямо рядом с дверью. Она крикнула бармену: – Мне как обычно, Хэнки. А этому достойному юноше кока-колу!
– Ему не разрешается здесь находиться! – крикнул Хэнк.
– Он буквально на секунду. Обещаю. – Миссис Эпплъярд зажгла сигарету, не обращая внимания на табличку «КУРЕНИЕ ЗАПРЕЩЕНО», висевшую прямо рядом с нашим столиком. Она глубоко затянулась и пустила дым прямо к закопчённому потолку.
– Эти Брэкли. Странно, что они так внезапно съехали.
– Почему странно?
– Ну, я наблюдала цикл жизни Брэкли уже три или четыре раза. Папаша Брэкли иной раз круто зарабатывает на том, что он делает с деньгами…
– Если верить Ланкастеру, он занимается хэджевыми фондами.
– Ну да. Плевать. В общем, папаша время от времени круто зарабатывает, и они съезжают от меня. Но в этот раз всё по-другому, потому что, во-первых, они ни разу столько не зарабатывали. А во-вторых, на сей раз деньги зашиб не папаша.
– Не понимаю, о чём вы говорите.
– Ты всё отлично понимаешь, потому что я знаю, что Ланкастер тебе всё рассказал. То же самое, что и мне сто раз сказал. «На сей раз это я добыл деньги. И теперь мы сваливаем навсегда. По крайней мере, я». Так что вопрос вот в чём, Десять Центов… Что, чёрт возьми, происходит?
Я глотнул колы и пожал плечами. Миссис Эпплъярд прихлёбывала красную жидкость с пузыриками, не сводя с меня глаз.
– Я знаю, что ты в этом замешан, – улыбнулась она, – потому что с тех пор, как ты сюда переехал, ты шныряешь вокруг с таким видом, будто что-то скрываешь. Я шныряние ни с чем не спутаю, Десять Центов. Мистер Эпплъярд, светлая ему память, был в этом деле профи. Я жила рука об руку со шнырянием, пока смерть не разлучила нас. А твой папа – да, твой папочка – получил назад работу, унаследовал дорогую машину, и, признаем честно, это не то место, где случаются такие вещи. Люди, живущие в Брайт-хаузе, не наследуют «Феррари».
