– Сбавляй скорость! – закричала Джоанна.
– Ещё немного, – сказал я.
Здания и фонари неслись мимо мутной серой полосой. Когда стрелка спидометра переползла за сотню, на дорогу вывернула жёлтая машина.
Дорогой читатель, в тот миг мне показалось, что время замедлило свой бег, а поле зрения сузилось до жёлтой машины в каких-то тридцати футах от нас. Водитель желтой машины – а это оказалась женщина – посмотрела в нашу сторону, и глаза её расширились от страха. Рот раскрылся в безмолвном крике. Я заметил, что на зеркале заднего вида у неё болтается маленький деревянный крестик. На него упал свет моих фар, и я подумал: «Сейчас я врежусь в машину этой женщины. И тогда от этого крестика останутся щепки, а женщина погибнет. И мы с Джоанной тоже погибнем».
Каким-то образом я ухитрился оторвать одну руку от руля и сунуть в карман. Я коснулся бутылочки. Двигатель оглушительно ревел, заглушая мои слова: «Я хочу, чтобы мы не попали в аварию!»
Не знаю, что произошло тогда. То ли мы вильнули и сумели объехать машину, то ли перепрыгнули, то ли пролетели сквозь неё как призраки. Точно могу сказать только одно: мы оказались по другую сторону от неё без единой царапины. В зеркало заднего вида я увидел, что и жёлтая машина спокойно покатила в другую сторону.
Я притормозил, и «Феррари» остановилась. Джоанна никак не могла разжать пальцы.
– Как… как тебе это удалось?
– Ещё бы немного – и всё, – выдавил я. – Я уже решил, что мы… это самое.
– Да, и я! Так что случилось? Почему мы не… ну, это самое?
– Ещё бы немного – и всё, – повторил я, надеясь, что дрожащий голос отвлечет Джоанну от расспросов.
Домой мы ехали в полной тишине. Я не разгонялся быстрее двадцати пяти. И всю дорогу думал только о том, что я пожелал избежать аварии. Означало ли это, что разбился кто-то другой вместо меня?
14
Сломанные кости и болтливый язык
На другой день, в воскресенье, я хотел как следует выспаться, но меня подняла мама. Моя семья собралась позавтракать вместе с семьей Генри в кафе «Старый Милуоки» на Шестой авеню.
Я как раз собрался откусить хороший кусок от блинчика, как папа сказал:
– Вы никогда не поверите, что мне сообщили вчера вечером. Колледж принял профессора Эвертон обратно на работу.
– Серьёзно? – спросил я с набитым ртом. – Это ж здорово!
– Да. Здорово. Но представьте себе, они отдали ей позицию Фицсиммонса. А его уволили. Не понимаю этих людей.
Я ухитрился проглотить кусок, который был во рту, но остальная еда уже не лезла в горло.
