Стоило Джоанне выговорить последние слова, как со мной случилось оно самое – озарение. Джоанна полагала, что не сказала ничего важного. Для неё слова остались лишь словами. Но я усвоил самый важный урок в моей жизни. Я мог остаться в машине. Или зайти внутрь. И если бы нас выгнали – то что с того? От этого ещё никто не умирал.
Так просто. Но так важно. Я ошарашенно смотрел на Джоанну. Она просто гений!
– Что смотришь? – подозрительно спросила она.
– А ты классная.
– О-о-о. Как мило. А теперь заткнись, и давай зайдём внутрь.
Так мы и сделали.
Оказавшись внутри, я немедленно почувствовал себя малолетним неряхой. Нас окружали одни взрослые. Джоанна ещё неплохо смотрелась, потому как выглядела старше, чем я. И её готская одежда – чёрное платье, чёрные колготки, чёрные волосы – не так уж отличалась от нарядов, в которых красовались многие взрослые.
Она потащила меня к ближайшей картине.
– Главное, смотри на неё, как будто тебе очень интересно.
– Ладно, да только тут и смотреть особо не на что, если ты не поклонник красного цвета.
– А мне он нравится, – заметила Джоанна.
– Тебе нравится красный? Тогда почему ты всегда одеваешься в чёрное?
– Мне нравится, как я выгляжу в чёрном, но красный цвет всё равно суперский. Он…
– Что он?
– Мне кажется, что если бы я могла увидеть свою душу, она оказалась бы такого цвета.
– А у душ есть цвета? И ты полагаешь, твоя красная?
– Думаю, да. И перестань на меня так смотреть.
– Я смотрю не на тебя, я смотрю на ценник. – Я указал на маленькую белую карточку, висящую рядом с картиной. «Малыш раскачивает землю на конце бечёвки. Масло на холсте, смешанная техника. Хасимото».
Снизу была указана цена: 30 000$.
Рядом с ценой лепилась красная наклейка. Наклейка гласила: «ПРОДАНО».
– Тридцать тысяч долларов? За картину? – поразился я.
– И кто-то уже купил её. Круто. Неудивительно, что Хасимото не живёт в нашем доме.
– Зависть – дурное чувство, дружочки. – Мы обернулись. Прямо у нас за спинами обнаружилась Хасимото. Она широко раскрыла руки. – Чмоки-чмоки! Спасибо, что пришли. Одеты вы совершенно ужасно, конечно, особенно ты, Сильвер, – но я рада вас видеть на моей выставке. Теперь вы видите, что Хасимото неплохо знают за пределами вашего дома. Знают и любят. Но я хочу стать ещё знаменитей, намного знаменитей! Идёмте со мной. Чем вас угостить? Хотите бокал шампанского?
– Э-э-э, пожалуй, для этого мы маловаты, – проговорил я.
– Боюсь, тёплое молоко у нас закончилось. Ну что ж, тогда давайте посмотрим на мои работы. Я покажу вам своих любимцев. – Она провела нас через толпу, отодвигая людей и без конца приговаривая своё «чмоки-чмоки» в качестве извинения, к крошечной картине – несколько дюймов в ширину, – тоже завёрнутой в красную ткань, но вместо верёвки завязанной бечёвкой. – Это одна из самых маленьких моих работ. Только взгляните на неё. Ее можно повесить над диваном для чихуахуа, и она всё равно окажется маловата.
