Ближе к пяти позвонил отец.
- Вы с матерью вчера ходили в театр, - полувопросительно констатировал он.
- Да. Кажется, мне лучше, - коротко сказал Женя. - Папа, я хотел спросить: не знаешь ли ты в городе семью, в которой есть некто Демьян? Имя довольно редкое. Может, вспомнишь. Мне кажется, он из состоятельной семьи.
Отец Жени владел объединённой банковской сетью и многих влиятельных людей в городе знал не понаслышке. После недолгого молчания он не совсем уверенно сказал:
- Демьян Изразверин - мой старейший клиент.
- Сколько ему?
- Ну, чтобы не соврать - годков за восемьдесят.
Женя быстро просчитал.
- Семья. Значит - внуки есть.
- Да, семья у него довольно обширная.
"А внуков часто называют именами дедов", - закончил Женя.
- Они какие, эти Изразверины? Ну, как семья?
Женя знал, что отец трепетно относится к вопросам рода и семьи, многими клиентами своими интересуется, поэтому не боялся спросить. Отец опять немного помолчал и нехотя сказал:
- Мало что о них знаю. Семья старая, из купцов вроде, с дореволюционными ещё корнями. Был слушок, что первый купец Изразверин не брезговал в начале карьеры и кистенём помахать, начиная свой капитал. Но такие слухи не редкость о людях с историческим прошлым. Древо семейное у них достаточно крепкое. Кредитов не берут. С финансовыми операциями крайне осторожны, но, бывает, играют на фондовых рынках. Женя, прости, но почему ты любопытствуешь?
- Вчера встретился с внуком Изразвериных, тоже Демьяном. Показалось - интересный тип.
- А можно узнать, как ты с ним встретился? - осторожно спросил отец.
- На узкой тропе, - задумчиво сказал Женя. - Вчера в театре. По-моему, я ему не понравился. Если честно, он мне не понравился больше.
- Могу поискать информацию по Демьяну-младшему, - тоже задумчиво сказал отец. - Общеизвестную, естественно. О вкладах, как понимаешь, не могу ни слова.
- Нет, спасибо, папа. Главное ты уже сказал.
Они распрощались.
Он по старой привычке уставился немигающе в окно, глядя, но не видя тёмно-синих туч, кажется предвещающих снег с дождём. Очнулся. Не выдержал. Схватил карандаш и быстро набросал основные линии лица Ирины. Так, как он обычно это делал на Арбате. Он не любил писать портреты, но считал, что должен совершенствоваться в тех областях живописи, которые ему подвластны. На Арбате он никогда не вдумывался в то, что появляется под его рукой. И сейчас проделал тот же фокус. Не впадая в транс автописьма, он быстро работал, скорее не рисуя, а запечатлевая черты девушки.
