Она оказалась сильней в этом поединке.
- Шторм, что ты делаешь... - в мгновение прояснённого сознания выдохнула она, слабо отталкивая его от себя. Он наткнулся губами на её ладонь, выставленную в протесте, но застонала она, почувствовав, как язык прошёлся по ладошке, вызвав сладостную судорогу во всём теле. И всё же она собралась с силами и чуть не со слезами позвала: - Шторм! Пожалуйста, Шторм, ты сам потом...
Он отпрянул, некоторое время с недоумением разглядывал её, смущённую, испуганную, раздетую до белья, потом перевёл взгляд на камзол, валяющийся у него под ногами, и... захохотал.
Тринадцатая глава
Одевались молча и в темпе. Впрочем, Этому одеваться долго и не надо: влез в камзол свой - и всё. Впрочем, нет - оказался заботлив: едва застегнул последние пуговицы, тут же шагнул помочь ей. Хотя ещё как сказать - помочь. Лучше б не подходил. От его прикосновений Марина, как ни старалась прятаться, всё равно содрогалась - вся "в нервах" после маленького происшествия, да и от невольного ожидания новой "атаки". Один раз он с удивлением на лице (почему-то сейчас он и не думал скрывать эмоции) легонько погладил её по талии и даже покачал головой.
- Ты в этой одежде совсем другая.
Смолчала, хотя и хотелось сказать: твоя Марина сиднем сидела в апартаментах, никуда не выходя, оттого и ела постоянно, потому что нечем было больше заняться - только есть и листать журналы. А значит, одежда не при чём.
В последний момент, когда Шторм уже нетерпеливо тянул её к двери, она выкрутила свою кисть из его захвата и бросилась к зеркалу. Ужас! Выдернула ящичек с косметикой, раскидала мелочи в поисках нужной помады.
- Что ты делаешь? - рассердился ведун.
- Я делаю всё, чтобы Буклих надо мной не хихикал! - отрезала она, поспешно замазывая вспухшие от его поцелуев губы.
Он виновато кашлянул - и Марина замерла, откровенно пялясь на Шторма: он ещё и виноватым умеет себя чувствовать?! Опомнилась и быстро намазала помадой губы только внутри - так, чтобы цвет до их границ не доставал. Теперь незаметно, что губы припухли и слишком красные.
- Буклих убьёт, - заметил ведун, неотрывно глядя в зеркало, на её рот, и явно забывшись, потому что непроизвольно и голодно ощерился. Последнее впечатление Марины: кажется, он всерьёз жалеет, что согласился ехать в пустоши.
Буклих не убил, но брови на помаду вскинул и признался:
- Никогда не понимал человеческих девушек, когда они говорят, что должны к чему-то подготовиться. И никогда бы не подумал, что поездка в пустоши может быть таким ответственным мероприятием, для которого нужна помада на губах. Прости, Марина, если неправильно тебя понял.
