Аристей выделялся среди пастухов Критогната еще своим ростом, силой, необычайно свирепым видом и необычайно добрым и мягким сердцем. Пастухи над ним иногда даже посмеивались. Его нельзя было заставить зарезать овцу; вид чужого страдания был для него невыносим; он кидался на помощь всякому, кто попадал в беду. Прибегал ли с дальнего хутора насмерть перепуганный мальчишка — у них во дворе бушует бык и никто не в силах с ним сладить, — Аристей поручал свое стадо заботам товарища и, вскочив на полудикого Критогнатова жеребца (ему было разрешено брать коня, когда потребуется), несся усмирять быка; скатывалась ли в пропасть овца — безразлично, своя или чужая, — звали Аристея, и он бестрепетно лез в глубину, чудом лепясь по крохотным каменистым выступам или держась за какие-то кустики. И таким же чудом, лепясь и держась, карабкался он наверх с привязанной за плечами овцой, и пастухи, заглядывая вниз, уже по выражению его лица, еще более свирепого, чем обычно, или улыбающегося, знали, разбилась ли овца насмерть или осталась жива. Непомерная сила сочеталась у него с такой же непомерной отвагой. Руки и ноги были у него исполосованы шрамами от волчьих когтей и зубов: не одного волка задушил он своими железными руками. С рогатиной в руке один на один ходил он на дикого кабана, но не позволял товарищам ставить ловушки на птиц (его лучше было слушаться: в гневе он был страшен и приходил в неистовство, когда видел, что обижают слабого), а у Никия, нацелившегося в белку, изломал самодельный лук (Никий им так гордился!) и слегка ударил обломками по спине:
— Я бы тебя вздул ого как, да ты маленький: нельзя трогать маленьких. Белка маленькая, она веселая, сама радуется и других радует. Гляди, какие у нее глазки!
И Аристей улыбнулся такой доброй улыбкой, что Никий забыл свою обиду и сам улыбнулся в ответ:
— Аристей, ты же убиваешь волков, а недавно вот кабана убил!
— Сказал! Волк — злодей, а овца себя не защитит. Разве я не обязан ее защитить, маленькую, слабую? А кабан! Да кабан затопчет тебя, изувечит, распорет клыками, как ножом… Я видел одного охотника… не донесли до Критогната: умер возле самого валетудинария. Как можно! Я вот сегодня растоптал змею… и буду топтать… Злое надо убивать! А слабых, маленьких нельзя обижать.
И Никий вдруг вспомнил дедушку: тихая, ровная речь ученого врача и хриплые, взволнованные восклицания полуграмотного пастуха учили одному и тому же: уважению к слабому и обязанности защищать его. Слезы подступили к глазам мальчика.
