Его бережно несли через поле к серебристому санитарному самолету, замаскированному на опушке голого березового леска. Было видно, что техники уже запускают с помощью резинового амортизатора остывший мотор «санитара».
— Товарищ майор… — сказал вдруг Мересьев командиру полка, стараясь говорить как можно громче и увереннее.
Командир, по обычаю своему тихо, загадочно улыбаясь, наклонился к нему.
— Товарищ майор… разрешите мне не лететь в Москву, а тут, с вами…
Командир сорвал с головы шлем, мешавший ему слушать.
— Не надо в Москву, я хочу здесь, в медсанбате.
Майор снял меховую перчатку, нащупал под одеялом руку Алексея и пожал ее.
— Чудак, вас же лечить надо серьезно, по-настоящему.
Алексей замотал головой. Ему было хорошо, покойно. Ни пережитое, ни боль в ногах не казались уже страшными.
— Чего он? — просипел начальник штаба.
— Просит оставить его тут, с нами, — ответил командир, улыбаясь.
И улыбка его в этот момент была не загадочная, как всегда, а теплая, грустная.
— Дурак! Романтика, пример для «Пионерской правды», — засипел начальник штаба. — Ему честь, за ним самолет из Москвы прислали по распоряжению самого командующего армией, а он — скажи пожалуйста!..
Мересьев хотел было ответить, что никакой он не романтик, что просто уверен он — тут, в палатке медсанбата, где он однажды провел несколько дней, залечивая вывих ноги после неудачного приземления на подбитой машине, в родной атмосфере, он поправится скорее, чем среди неведомых удобств московской клиники. Он подобрал уже слова, чтобы ответить начальнику штаба поязвительнее, но произнести их не успел.
Тоскливо завыла сирена. Лица у всех сразу стали деловыми, озабоченными. Майор отдал несколько коротких приказаний, и люди стали разбегаться, как муравьи: кто к самолетам, притаившимся на опушке леса, кто к землянке командного пункта, холмиком возвышавшейся у края поля, кто к машинам, спрятанным в леске. Алексей увидел четко вычерченный дымом на небе и медленно расплывавшийся седой след многохвостовой ракеты. Он понял: «Воздух!»
Сердце его забилось, ноздри заходили, и он почувствовал во всем своем слабом теле возбуждающий холодок, что всегда бывало с ним в минуту опасности.
Леночка, механик Юра и «метеорологический сержант», которым нечего было делать в охватившей аэродром напряженной суете боевой тревоги, втроем подхватили носилки и бегом, стараясь попадать в ногу и, конечно, от волнения не попадая, понесли их к ближайшей лесной опушке.
