Все это происходило на глазах короля-подростка. В отличие от вернувшегося к власти Мазарини, осознавшего необходимость компромисса и даже диалога с оппозицией, юный Людовик XIV из потрясений Фронды извлек для себя совсем другой урок. Нет для короля большего унижения, чем ограничение его власти его же подданными. Королевская власть, имеющая исключительно божественное происхождение, может быть только абсолютной, безраздельной. Никакой оппозиции и никакому инакомыслию во Франции нет и не может быть места. Один только Божьей милостью христианнейший король способен понимать, в чем состоит благо государства и его подданных, и лишь перед Богом он вправе держать ответ за свои действия. «Государство — это я!» Эту фразу приписывают Людовику XIV, хотя никому не удалось доказать ее подлинность. Тем не менее эта формула предельно четко отражает суть политического режима, построенного Людовиком XIV.
Пройдут долгие восемь лет после усмирения Фронды, прежде чем Людовик XIV, утвердившись на троне, приступит к воплощению собственных представлений о правильно устроенной монархии.
Свои решительные намерения молодой король впервые продемонстрировал 5 сентября 1661 года, когда приказал арестовать и отдать под суд сюринтенданта финансов Николя Фуке, одного из самых влиятельных членов Королевского совета, которого побаивался даже неосмотрительно выдвинувший его Мазарини. Фуке пользовался в королевстве репутацией главного мздоимца и вора, постоянно путавшего государственную казну с собственным кошельком, благодаря чему он сумел стать самым богатым человеком Франции. Разумеется, Фуке не мог не нажить себе множество недругов, первым из которых считался Жан-Батист Кольбер, другой выдвиженец Мазарини. Именно он и стал преемником Фуке, который проведет остаток жизни в заключении в отдаленной от столицы крепости Пиньероль.
О подготовленности будущего «короля-солнца» к его высокой миссии существуют противоположные свидетельства и мнения[13]. По одним, уровень его подготовки не был вполне удовлетворительным. Юный Луи якобы не блистал талантами, не был и усидчив, предпочитая игры и удовольствия серьезным систематическим занятиям. Ему не было еще и пятнадцати лет, когда Анна Австрийская решила, что сына пора сделать мужчиной. Эту деликатную миссию она доверила своей ближайшей компаньонке Като, сорокалетней баронессе Катрин де Бове. Многоопытная Като разожгла у подростка столь сильную страсть к любовным утехам, что он забросил все остальные занятия. Возмездие за сексуальную невоздержанность не замедлило свершиться. В семнадцать лет юноша успел подхватить «французский насморк». Разбуженная у юного короля стараниями мадам де Бове чувственность, постоянно толкавшая его и на серьезные романы, и на мимолетные связи, будет сопровождать Луи до глубокой старости и станет важнейшей составляющей его личности.
