– Ух ты… – сказал он, когда лифт резко остановился.
Его провели через офис, самый обычный, разве что пустынный – расставленные так и сяк столы, календари на стенах, цветы на окнах, висящие на погашенных мониторах желтые бумажки-липучки, телефоны и пустые корзины для бумаг.
Ничего пугающего или даже необычного… или зло любит маскироваться под обыденность?
Распахнулась большая, обитая бежевой кожей дверь, и Мишка, подталкиваемый в спину, переступил порог.
– Объект доставлен, – доложил плечистый.
– Да, Босс, в лучшем виде, – подтвердил щуплый, шмыгая носом. – И Предмет тоже.
Он произнес последнее существительное так, что в заглавной букве не осталось сомнений.
– Отвратительно долго вы с ним возились, ну да ладно, – раздалось в ответ.
Мишка щурился – свет, падавший через громадное, во всю стену окно, мешал рассмотреть, кто разговаривает. Виден был только силуэт – высокий мужчина в пиджаке, сидящий за большим столом, круглая, похоже, что лысая голова.
– Давайте недоросля сюда, – продолжил тот, кого называли Боссом. – И где часы, Антон?
– Здесь, – угодливо отозвался щуплый в кожаной куртке, выбегая вперед. – В лучшем виде. Вот-вот…
Блеснуло в его руке «яйцо».
Мишку подвели к столу, усадили на стул, и только тут он смог оглядеться. Понял, что находится в кабинете размерами со спортивный зал и что его хозяин – он же наверняка владелец всего небоскреба – на самом деле лыс, а глаза прячутся за очками с тонкой золотой оправой.
Он вертел часы в больших белых ладонях, гладил покрытые символами разных валют бока и улыбался.
На столе стоял ноутбук, а рядом, на куске белой ткани лежал большой хронометр с открытой задней крышкой. Виднелись зубчатые колесики, и тут же неподалеку поблескивали аккуратно разложенные инструменты – отвертки, щипчики, какие-то пилки, вовсе непонятные штуковины, но все маленькие, изящные.
– Ты хоть понимаешь, мальчишка, что эта вещь для меня значит? Ты понимаешь? – проговорил Босс, обратив наконец внимание на Мишку. – Хотя откуда? Что ты можешь знать?
В голосе его звучало презрение, а еще слышалась в нем властность, привычка приказывать – такая возникает, когда любые твои слова являются стимулом для других людей, заставляют их бегать и суетиться.
– Но как же… они же не идут больше? – сказал Мишка.
– Ну и что? Это не имеет значения. Я заведу их, вот и все.
Так что, выходит, там, в театре, он ничего не сделал? На самом деле все просто совпало? Удар кроссовкой, и в этот миг кончился завод у пружины, спрятанной в золотом «яйце»?
