Поначалу Мишка решил, что это и вправду дети, потом сообразил, что переодетые взрослые.
– Ух ты! – выпалил он и завертел головой, выискивая, где бы сесть.
Ложа, куда его привели, казалась просторной, но больше напоминала забытый склад. Громоздились ящики, грудой были свалены стулья с отломанными ножками, отдельно стояло большое плюшевое кресло.
И только Мишка решил, что можно устроиться в нем, как дверь за его спиной раскрылась.
– Ой… – сказал он, понимая, что сейчас его раскроют и выгонят, а здесь даже спрятаться некуда.
В ложу, опираясь на трость, шагнул высокий, тучный мужчина во фраке, бабочке и рубашке такой белоснежной, что в темноте она выглядела светившейся.
– Бонжур, молодой человек, – сказал он без малейшего удивления. – Я не помешал?
– Э, нет, – буркнул Мишка.
– Превосходно. – Тучный поднес к глазам закрепленные на палочке очки без дужек. – Насколько я понимаю, это место занято? Ведь вы явились сюда прежде меня?
Очень хотелось сказать «да» – если не усесться в кресло, то придется извлекать стул из груды, а там все как на подбор колченогие. Но видно, что обладатель фрака и бабочки на трость опирается не просто так, дышит тяжело, как побегавшая на жаре собака, да и лицо белое, измученное, словно у больного.
– Садитесь, я пристроюсь как-нибудь, – сказал Мишка, отодвигаясь.
– Благодарю вас, молодой человек. – Тучный, хромая и отдуваясь, двинулся к креслу. – Помню, давали «Торжество муз» на стихи Дмитриева, когда блистал несравненный Мочалов, и тогда я, еще юный и неискушенный, вынужден был смотреть спектакль стоя. – Кресло скрипнуло. – Ох, еще раз благодарю…
Один стул, самый верхний, оказался вполне ничего, особенно если сидеть ровно.
Мишка устроился у самого края и принялся глядеть на сцену, где танцоры летали над помостом так, словно вовсе не знали такой штуки, как земное притяжение. Сообразил, что происходит нечто вроде новогодней елки, и всем дарят подарки, вот только вместо Деда Мороза некто в цилиндре и маске.
Трость у него была почти такая же, как у соседа по ложе.
– Великолепно, великолепно… ох, помню, Уланова дебютировала в роли Мари. Феноменально это выглядело, феноменально!
Мишка не знал, кто такая Уланова, но решил, что, наверное, танцовщица из тех, кто давно не выступает.
– А как в Мариинке первый раз ставили этот балет! М-м-м-м! – продолжал болтать сосед. – Невероятно…
Говорил он не для того, чтобы его услышали, нет, он, похоже, не замечал сидящего рядом мальчишку – так порой беседуют сами с собой старики, перебирая в ладонях, точно карты из колоды, яркие эпизоды молодости и зрелости.
