Мишка несколько раз открыл и закрыл рот, не зная, что сказать.
Откуда он знает про дебаркадер на Волге, куда все заволжские мальчишки лазят?
Точнее, лазили, пока в августе там не покалечился один пацан из третьей школы.
– Так что нет, нести эту ношу теперь тебе, и никто не управится с ней лучше тебя. – Алексей Федорович протянул ладонь с лежащим на ней золотым «яйцом», что еле заметно светилось в полумраке.
Мишка забрал часы с отвращением, захотелось зашвырнуть их подальше, со всей дури запустить в стенку, чтобы шестеренки полетели.
– Но что мне с ними делать? Алиса сказала, что выкинуть их нельзя.
– Верно сие.
– А если их уничтожить, разобрать на части, а те разбросать так, чтобы никто не нашел! – выпалил Мишка.
Уж это-то должно помочь!
– Ты можешь попробовать, отрок, но не думаю, что у тебя получится. – Алексей Федорович пожал плечами. – Вещь эта сделана несокрушимо. Кроме того, разъять на куски не значит сделать мертвым, а ведь корень зла нужно лишить жизни, чтобы он не мог расти, пускать новые побеги.
– Но что же тогда с ними делать? – Мишка уставился на часы с ненавистью. – Можете вы сказать четко?
– Был я однажды в Киево-Печерской обители, беседовал там с отшельником Варлаамом. Зашел у нас разговор с ним, как отличить голоса божественные от наваждений демонских… Сказал мне тогда отшельник, что только враг рода человеческого вразумляет тебя четко и ясно. Говорит – делай так и так, и тем самым отбирает твою свободу, на которую господь никогда не покусится. – Алексей Федорович положил Мишке руку на плечо, одобряюще похлопал. – Случилось так, что часы сии попали к тебе, и токмо ты сможешь найти ответ на вопрос сей… Сам! Пойдем, отрок, ибо вижу я, что сон сейчас нужнее тебе советов мудрых.
Мишка спрятал вокзальную находку в карман куртки, и они двинулись обратно – мимо картины с грудой черепов, через зал с портретами вельмож в париках и сквозь дверь в темный коридор.
Когда проходили через нее, показалось, что слышит за спиной шаги.
Мишка обернулся, но не увидел никого.
– Ну что? Как? – спросила Алиса, когда они вошли в комнату с книгами. – Ничего себе… Что ты там с ним делал, дед?
– Ничего особливого. – Алексей Федорович развел руками и неожиданно подмигнул. – Сказал ведь Экклезиаст, что в великой мудрости многие печали, ну а я говорю, что утро вечера мудренее.
– Может быть, вы мне дадите молоток? – спросил Мишка, отчаянно борясь с зевотой. – Попробую все-таки…
Ведь можно это сделать прямо в кармане, разбить на мелкие кусочки, а потом выйти на улицу и начать разбрасывать – кусок тут, другой там. Пусть те двое, которых Алиса назвала Охотниками, попотеют, собирая имущество своего шефа, того самого, что с вожжами в руках и хочет всех под одну гребенку.
