В России все было по-другому. Там ее характер никому не мешал. Никто не считал чем-то странным, если она отчитывала кого-то и даже увольняла сотрудников, если они не вписывались в выстроенную ею самой систему правил.
Но они уже не в России. В шведской деловой жизни работает система так называемого консенсуса. Критика – неважно, сверху или снизу – упаковывается в приемлемую и необидную форму. А что касается увольнений – попробуй кого-то уволить без одобрения профсоюзов и без веских, даже весомых причин!
Ребекка относилась ко всей этой, как она ее называла, «хореографии» неприязненно, если не сказать брезгливо.
Том отвернулся. Гостиная обставлена дорого и со вкусом: мебель от дизайнеров, акварельные обои «Нагано», портреты детей в рамках на книжных полках. Всякие сувениры, привезенные из путешествий, – память о прожитой вместе жизни, о любви, которая была – и пропала.
Перехватило дыхание, к глазам подступили слезы… странно, потому что он ничего не чувствовал, кроме пустоты. От пустоты не плачут. Такая совершенная, бесконечная пустота… Ему показалось, что тиканье часов отдается эхом в груди.
Ребекка закрыла лицо ладонями и громко всхлипнула.
– О черт, – пробормотала она. – Я вовсе не хотела…
Том повернулся к ней и ощутил странное головокружение. Будто он стоит в полной темноте на вершине горы и знает: куда бы он ни шагнул, полетит в пропасть.
Хайнц
Тьерп, январь 2014
Ветви елей согнулись под тяжестью снега. Пейзаж из какой-нибудь северной сказки. Хайнцу Браунхаймеру никогда не надоедали виды Швеции – огненно-оранжевые стволы сосен, замшелые ели, сплошные заросли брусники и черники, вездесущая ольха и резные силуэты белоствольных берез.
Природа, как ее задумал Создатель, – главная отличительная черта Швеции. Но самое главное – простор. Огромная страна, по площади больше Германии, а народу в десять раз меньше. Простор для мыслей, для тела, для души.
В Германии же кустика не найдешь, где бы не было тоскующих по природе горожан с корзинкой для пикника.
Не выбрал бы он физику, обязательно стал бы садоводом или ботаником. Насколько Хайнц себя помнил, он обожал все живое. Все, что растет, дышит, цветет… Его сад и огород в Тьерпе – предмет зависти соседей. Те только плечами пожимают – дескать, что вы хотите? Немец! Мастерски обрезанные плодовые деревья, кусты, роскошные овощи. А на его теплицу приезжают посмотреть даже с соседних хуторов. В ней растут чуждые северному климату роскошные дыни, баклажаны, перцы, зимуют чувствительные к холодам многолетние цветы.
