Они снова были вместе, в каком-то роде.
Люциан и Соня делили соседние клетки на нижнем уровне подземелья. Два ряда железных прутьев мешали им насладиться объятиями друг друга. Он просто сидел напротив неё, как когда-то с Рейзом. Её запястья были прикованы к прутьям клетки так, что она даже не могла дотянуться до чаши холодной, загустевшей бычьей крови, стоящей перед ней. Их клетки разделял большой промежуток. Как бы Люциан не пытался, его пальцы не могли дотянуться до неё. Они могли встретиться только взглядами.
"По крайней мере, я вижу её, - подумал он. - Но как этого мало".
Один взгляд на неё, заключённую в клетку в этой источающей смрад дыре, разрывал его сердце. На ней уже не было её блестящей брони и ботинок, она была одета только в изорванную льняную сорочку, которая должна была защитить ее от холода и грязи подземелья. Сине-зелёные лохмотья едва ли подходили нищенке, не говоря уже о дворянке.
Её золотой кулон странно сиял на изношенной ткани. То, что ей было позволено оставить драгоценное украшение, скорей всего было лишь сентиментальной прихотью со стороны Виктора. Люциан считал, что этот ничтожный жест не мог смягчить явную несправедливость её положения. Он не знал, кого больше обвинять в этой трагедии - её отца или самого себя.
- Мне так жаль, - пробормотал он. Грубая коричневая туника и штаны заменили его кожаную броню. Стражники, однако, не удосужились надеть на него ошейник; видимо, он уже не раб, а пленник. Порезы, оставленные серебряными стрелами, уже давно зажили, не оставив на горле ни единой царапины. Но чувство вины неустанно терзало его. - Лучше бы ты никогда не встречалась со мной!
Она покачала головой. Нежные карие глаза отвергали его вину.
- Нет. - Тихо сказала она.
Его утешила её доброта, но он не мог так быстро принять её прощение. Он лихорадочно прокручивал в голове последние несколько дней, пытаясь выяснить, как он мог бы предотвратить те бедствия, что выпали на их долю.
- Если бы я не сбежал... Если бы я не подделал тот ключ... Ничего бы этого не произошло.
- И ты бы не был тем, кто ты есть, - сказала она, мягко отражая его слова. Её прекрасная улыбка несла ему прощение. Она взглянула на других ликанов, сидевших в клетках вокруг них. - Ты был прав. Никто не должен жить так. Другие, как люди, так и ликаны, свободны благодаря тебе. Ничего уже не будет как прежде, благодаря тому, что ты сделал.
Люциан кивнул, видя долю истины в её словах. Он подумал о Рейзе и других, начинающих новую жизнь в лесу, и желал своим товарищам- мятежникам всего наилучшего. И всё же осознание, что они в безопасности, было слабым утешением, когда женщина, которую он любил, и которая была матерью их будущего ребенка, томилась в грязной тюрьме Виктора, представ пред гневом всего своего народа.
