Капитан Весна | страница 11
— Затухание, — с понимающим видом говорил Бертран.
Господин Бенжамен сидел не шевелясь. Казалось, он был зачарован маленьким зеленым огоньком на диске. Для него ничто больше не существовало, кроме слабого, едва слышного голоса, который рассказывал об оккупации Европы гитлеровскими бандами и о готовящемся вторжении в Англию.
— Они теперь везде… везде… — шептала моя мать.
Старик качал головой, и губы его едва заметно дрожали.
Однажды вечером, когда сообщили, что по «французскому» радио будут передавать речь Петэна, дядя Сиприен совсем рассвирепел, снова стукнул по столу и крикнул, что ни за что не будет его слушать.
— Черт возьми, я заранее знаю, о чем он сейчас будет блеять: вы сейчас услышите, что немцы самый сильный народ, что французы побеждены, что нужно быть терпеливыми и покорными. Ничего другого не ждите!
Господин Бенжамен испуганно замахал на него рукой:
— Тише, господин Валетт! Вас могут услышать.
— Ну и пусть! Ведь все знают, что я об этом думаю, и все со мной согласны.
— Надо быть осторожным! Никогда не знаешь… Теперь пошли такие времена, что надо остерегаться.
Дядя Сиприен что-то проворчал и стал ловить Лозанну.
Послушав радио, мы ненадолго собирались у огня. Иногда заглядывали соседи. Разговоры шли все об одном и том же: о войне, о пленных, о притеснениях, о растущих трудностях с продовольствием. Нельзя было купить ни проволоки, ни веревки, ни краски, ни цемента. Считалось чудом, если где-нибудь доставали горсть гвоздей, пару домашних туфель или обыкновенный клубок штопальных ниток.
Если речь шла не о войне и тяготах жизни, переходили на погоду, говорили о предстоящих работах и заботах. Осень подходила к концу. Иногда пора дождей и туманов, вечерние холода сменялись теплыми днями бабьего лета. Хватит ли сена, чтобы кормить скотину всю долгую зиму? Впрочем, скот все время убывал. Лошади и быки были отобраны оккупантами.
Несмотря на все это, иногда удавалось поговорить и о другом: вспоминали прошлые, умчавшиеся годы, мирное время, которое казалось теперь необыкновенным, чудесным.
Моя мать, господин Бенжамен и я рассказывали о Париже, его улицах, памятниках, о Сене и Версале. Наш гость рассказывал гораздо лучше нас. Он вспоминал то время, когда жил в маленькой квартире на острове Сен-Луи. Из окон были видны Сена и набережные с высокими черными тополями. «Одно из самых красивых мест в мире!» — бормотал старик, полузакрыв глаза, словно хотел удержать близкий его сердцу пейзаж.
