Арбалетчики в Карфагене | страница 85
— Рабыня с Коса! Недорого!
Торговец живым товаром явно скромничал. Сотня драхм, и не аттических даже, а родосских, за молодую рабыню в розницу — это не дёшево, а очень дёшево. Здесь цен-то таких нет. В пересчёте на карфагенские шекели это всего около сорока — мне Софониба в Кордубе обошлась в пятьдесят, и это «нетто», то бишь нагишом, одевать её мне пришлось отдельно. Так то в Испании с её совсем другими ценами, а уж для Греции — как говорится, дешевле только даром. Оставалось только выяснить, нужна ли мне даже по столь смешной цене именно эта рабыня.
— А что с ней не так? — спросил я продавца, приценившись к остальным и вскоре убедившись, что бабы похуже этой стоят существенно дороже — от ста пятидесяти драхм.
— Она с Коса, чужеземец, — ответил тот. — Они там упрямы и своенравны, а кому нужна такая служанка? Я честный торговец, а не какой-то мошенник. Мой отец торговал рабами здесь, я торгую рабами здесь, и мой сын, я надеюсь, будет торговать рабами здесь. И ради нескольких лишних драхм я не стану обманывать покупателя и портить будущую торговлю себе и своим наследникам.
— И в чём же их упрямство и своенравие?
— Эти дуры с Коса соглашаются делать только такую работу, которую считают своей, и наотрез отказываются от любой другой. Приходится долго и жестоко бить их или морить голодом, чтобы они образумились. И всё равно попадаются такие, что предпочтут умереть, но настоять на своём.
— В чём причина такого неразумия?
— Они помешаны на своём старинном обычае — то ли дарма, то ли харма — как-то так называется. И этот обычай не позволяет им заниматься ничем кроме своего ремесла. А их ремесло — выделка косской ткани. Мужчины ткут, женщины прядут — этим и живут вот уже сотню лет. Размножились они за это время как кролики, сырья на всех не хватает, вырабатывают мало, разоряются, а другим делом заняться обычай не велит. В итоге либо дохнут с голоду, либо попадают в рабство за долги из-за своего дурацкого обычая. Вот и у этой родители разорились и в долги влезли — и вся семья угодила на невольничий рынок. Зато обычай свой старинный соблюли, дурачьё эдакое!
Мы с Васькиным многозначительно переглянулись и кивнули друг другу, едва сдерживая торжествующий вопль.
— И что, совсем ничего больше не делают, кроме своей косской ткани?
— Ну, прясть лён или шерсть она, пожалуй, будет. Но зачем же ты повезёшь к себе простую прядильщицу, когда в твоей собственной стране наверняка хватает своих ничем не худших прях?