Из останков насекомого в Лаборатории я создал мясную «шайбу», несколькими присосками крепившуюся к телу военного; в её центре установил жало. К сожалению, автономно конструкция не работала, для постепенного увеличения процента Подключения необходимо было иметь связь с «шайбой» в виде той же лапки. Когда мне требовалось покинуть тело носителя, я заходил в Лабораторию и отцеплял комариную ножку от созданного «прицепа». Таким образом, мне не требовалось постоянно таскать на своём горбу тяжёлое осиное жало, что существенно повысило манёвренность и скорость.
Единственный минус — при длительной автономности «шайба» могла начать подгнивать, поэтому надолго оставить Лешего я не мог, да и наращивать процент Подключения необходимо: в голове постепенно складывался довольно дерзкий план, для осуществления которого мне требовалась возможность влиять на военного…
* * *
Взвесив все за и против, я рискнул. Отделив лапку от конструкции, вросшей в шею Лешего, осторожно выглянул из-под шерсти…
Все псари смотрят в противоположную сторону…
Толчок — взмах крылышками — полёт.
Я тут же взмыл к плотным кронам вековых елей, уходя с линии возможной атаки. Как и следовало ожидать, никто меня не заметил, а если даже и заметил, то не придал этому никакого значения. Действительно, насекомое в лесу — что здесь удивительного? Улетело — и бог с ним.
* * *
За несколько вылазок в лес на шее Лешего мне в общих чертах удалось изучить территорию вокруг фракции бордовых. С юга и запада её окружали плотные леса, с востока — Светлая долина Седобородого, знакомство с которым ещё надолго останется в памяти…. А вот северные территории были для меня загадкой. Судя по рассказам игроков, именно там и находились бежевые, граница с которыми во время перемирия проходила по некой речушке Росянке. Как оказалось, к естественным границам между условными территориями враждующих фракций относилась и Дикая чаща, подступающая к базам с северо-запада и юго-запада, соответственно.
Дикая чаща, действительно, казалась чем-то особенным.
Располагалась она на некотором расстоянии от остального леса; на пустующей полосе между деревьями росли разве что трава и редкие кусты с дикой несъедобной ягодой. Все растения в пределах Дикой чащи, столь испугавшей бордовых, оказались чёрными… Они как будто были гнилыми, при этом их на ветках редких берёзок виднелась листва, у елей зеленели иглы. Кажется, что лес жил, но представлял собой какой-то другой вид, другую экосистему.
