– Да лучше б мне голову сломили… – пробормотал Воюн.
– Что ты говоришь, батька! Живы мы все – и слава чурам!
– Чуры… ты видел, Нойко? – Воюн сам схватил его за рукав. – Видел, на них личины были?
– Видел, батька! Страшно – жуть, чуть порты не измочил! Будто Карачун!
Кияне вовсе не обратили внимания на то, что нападавшие были в личинах: такое зрелище им встречалось уже не раз. Но Воюн оставался сам не свой до следующего погоста, куда успели прибыть, несмотря на задержку, еще до темноты. Молчал он и весь остаток времени до сна, пока бояре и оружники вокруг него бурно обсуждали происшествие. Острогляда еще раз перевязали, напоили сбитнем и пытались уложить спать, но он все сокрушался по своим телохранителям и своей «тканине». Из Франконовурта он вез вышитый ковер, изображавший самого Оттона на престоле, в короне и во всем блеске королевского наряда, а по бокам от него стояли в виде богато одетых женщин подчиненные ему земли: Бавария, Саксония, Лотарингия, Швабия, Франкония и Тюрингия. Изготовили ковер в Кведлинбурге, в монастыре, основанном Матильдой, матерью Оттона, и он был послан в дар Эльге. Острогляд держал его на своих санях, не желая расставаться с наилучшим из всех королевских подарков, и вот его уволокла какая-то лесная шваль! Остальная поклажа на задних санях не представляла большой ценности: там были припасы и разные пожитки Остроглядовых оружников. Но тканину было жаль. Ценный залог будущего духовного союза оказался украден. И кем? Шишами лесными, кто ни об Оттоне, ни о его землях и не слышал ни разу в жизни.
Лют был огорчен не меньше – погибли трое оружников, двое возниц, две лошади застрелены и пять уведены. И это не считая десятка раненых, в том числе старшего посла! Говорил он мало, но лицо его осунулось, складки возле сжатых губ проступили резче. Казалось бы, попрекать ему себя не в чем: без ворожбы он не мог предсказать это нападение, и люди справились не худшим образом. Место для засады злодеи выбрали с умом и знанием окрестностей; была подготовлена двойная засада и пути отхода за ручей, куда преследователи, местности не знающие, отважатся соваться едва ли. Все обличало противника неглупого, решительного и опытного, и это тревожило Люта: ему будто бросали вызов. Но кто? В этой округе почти не было жителей.
– Мертвецы из Божищей, – сказал Владар, когда оружники обсуждали это меж собой. – Тут же недалеко.
– Угу, потому и в личинах, – кивнул Торлейв. – Морды-то сгнили.
