— Ничего страшного, обычный ушиб, — монотонно проговорила Хельга и поморщилась. — Салз, поехали домой. У меня дико разболелась голова, а время близится к вечеру.
— Может, тогда отменим поход в библиотеку? — юноша озабоченно взял подругу за холодную руку.
— Думаю, к ночи всё пройдет, доктор дал мне порошки. И, потом, ты же сам говорил, что это дело чести, и оно не терпит отлагательств?
Тут сзади раздался грохот. Обернувшись, Мидес увидел испуганную Джоньку. Девочка, зажав рот ладошкой, смотрела на осколки изысканной чашки на полу.
— Позвольте, я вас провожу, — поспешно сказал Илар, и с неудовольствием покосился на стул, на мягком сидении которого не высохшие до конца штаны Торуса оставили темное пятно.
Эйп Леденваль презрительно фыркнул и, небрежно бросив на столик несколько серебряных монет, двинулся к выходу.
— Простите, — пролепетала Джоня, мышкой порскнув следом.
— Ничего-ничего… — пробормотал помощник лекаря и молча проводил гостей до парадного. А там, взявшись за выкованную в виде диковинной птицы ручку, вдруг устремил на них отрешенный взгляд:
— Господа ордальоны… честь имею.
— Чего-о? — Торус вскинул бровь и выразительно посмотрел на Салзара: — Пошли отсюда.
— Как он нас назвал? — удивилась старшая сестра, когда Мидес потянул ее к калитке, и оглянулась. Беловолосый элвилин в черной рубашке всё так же стоял на пороге и, опустив голову, задумчиво потирал лоб.
— Может, он имел в виду «ордалиане»? — пожал плечами некромант. — Блаженный какой-то, честное слово…
Проводив сестричек Блэкмунд до дома, молодые люди решили немного пройтись по улочке, заросшей ржавыми липами и полыхающими кленами.
Опавшая листва мягко шуршала под ногами, вечер обещал быть теплым и славным, а предстоящее приключение Мидеса ничуть не страшило; пьянило даже, словно выдержанное вино.
— Торус, — благодушное настроение придало юноше дерзости, — ты что, действительно так богат, что соришь деньгами направо и налево? По правде сказать, так мне уже неудобно…
— Ой, прекрати, — элвилин поморщился и, дернув с клена резной лист, галантно вручил его проплывающей мимо матроне. Та поначалу глуповато заморгала, а потом зарделась, точно впечатлительная девица. Откуда-то пахнуло сиренью, а пришлый, как ни в чем не бывало, повернулся к Салзару. — Возможно, в твоих глазах я и транжира, но, поверь, могу себе позволить.
— Ты так это сказал, — рассмеялся некромант, — что ежели бы не уши, я б заподозрил в тебе внебрачного королевского отпрыска.
