У дикарей | страница 18

Монахи этого монастыря рассказывают, что клуши даже спасли однажды монастырь от нашествия неприятельского английского флота. Они буквально все, тучей, собрались над английскими кораблями, как только те приблизились к этому острову в 1854 году и открыли по нему тяжелую бомбардировку, и так напали на неприятеля, не ожидавшего ничего подобного, так закидали его своим пометом, что он должен был прекратить бомбардировку и уйти от острова, так и не поживившись сокровищами монастыря, на которые он сильно рассчитывал.

Интересно то, что эти клуши, покидая остров, передают его словно на сохранение черным воронам, которые слетаются туда в таком же количестве, как и клуши.

Видимо, и черный ворон зимой чувствует себя хозяином на острове, как в летнее время эта чайка.

Вспоминая милых клуш, вспоминая свою зимовку полярную, я часто думаю о том, какая была бы счастливая жизнь, если бы ни птица, ни зверь не видели врага в человеке.

Я уверен, что это может быть так, когда человек полюбит природу.

КЕРИМКО

Рассказ

Это было в Киргизской степи.

Наша маленькая научная экспедиция — я, два моих молодых спутника студента и сопровождающий нас проводник-киргиз, тихонько подвигались по степной, черной, конной тропинке, верхом на киргизских лошадях, которые то ровняли нас между собой, где тропинка шла по гладкой степи, то вытягивали наш караван «веревочкой», когда тропа извивалась между холмиками, то заметно прибавляли шагу, когда перед нами открывалась широко степь, подергивая повода и словно прося позволения пуститься в нее во весь дух, чтобы сократить это страшно-громадное пространство.

И мы невольно как-то опускали легкие ременные поводки, лошади брали ход, которая-нибудь из них, более горячая, не сдерживала себя и пускалась вмах, и мы скакали, скакали, перегоняя друг друга и весело гарцуя на лошади, пока снова нам не преграждала дорогу какая-нибудь неровность.

Я не мог налюбоваться своим чистокровным киргизом Саврасиком, который плавно покачивал меня на своей гладкой и мягкой спине, обладая замечательной иноходью, — небольшого роста такой, складный такой, как будто выточенный, с такими темными лоснящимися, как у статуэтки, ножками, с такой пышною гривою и богатым хвостом, который словно плыл за ним, немного развеваясь в воздухе.

Это была славная, смирная, ручная лошадь, которая словно была довольна этою прогулкою, и только похрапывала дорогою, гордо неся свою сухую, словно вылепленную художником, красивую головку. И любуясь ей, наблюдая ее во время хода, следя за ушами ее, вечно прядущими, слыша ее звонкое ржание, я не раз трепал ее по шее, не смея ее пришпорить.