— Тогда призрак оперы?
— Не фиксируются поля, свойственные аномальным зонам. Расслабься, в алюминиевой шапочке нет нужды.
Альберт машинально подобрал с пола пару засохших лепестков, пробормотал мрачно:
— Никогда двухцветных не видел. Гибридный сорт?
— Не ешь! Козленочком станешь.
Мухин дернулся и уронил лепестки. Максик подцепил их пинцетом и сунул в прозрачный пакетик. Подманил дрон:
— Семнадцать ноль четыре. Взят образец.
— И зачем он тебе?
— А шоб було.
И на карачках пополз по сцене, сквозь лупу разглядывая пыльные доски.
— Что это тут у нас? — Лебединский выколупал из щели обрывок белого меха. — Образец номер два, — он отщипнул и поджег несколько волосков. — Мех искусственный, идентичный натуральному. Цвет — белый…
— А с изнанки характерное пятно, — добавил в тон Мухин, отбирая у приятеля лупу и разглядывая улику. — Похожее на кровь, только зеленое. Кстати, а служебную собаку привозили?
— Привозили. Но она след не взяла. Обстановка слишком нервная. И крысы, — рассеянно пробормотал Максик, бегая пальцами по экрану планшета. — Уфф! И зачем меня так пугать? У туванцев кровь алая, а у слоников синяя, на медной основе.
— А зеленая у кого?
— У биороботов старой модели. Бред какой-то. В общем, я в лабораторию, пусть решают, кровь или не кровь. И программистов потрясу: вдруг надыбали свежее. А ты мухой в больницу.
Альберт ненавидел, когда издевались над его фамилией. Потому отозвался нелюбезно:
— Их же допросили по горячим следам!
— Кого допросили, а кого ввели в искусственную кому. Придут в себя и вспомнят или случайно обронят что-то важное. Откуда всплыл этот, с рукой, у Павы за плечами.
Мухин фыркнул:
— Из люка, естественно. Их тут аж четыре: один с чердака, три из подвала, ведут на сцену и по краям.
Постучал ногтями по широкому браслету:
— У меня тут все размеры и схемы забиты: вот, амфитеатр диаметром от 97 до 102 футов (29,6-31,1 м), вмещает до трех тысяч зрителей; сцена имеет размеры приблизительно 43 фута в ширину (13,1 м), 27 футов в глубину и поднята почти на 5 футов (1,52 м) от земли. Только эта зараза, кроме лепестков и руки, следов нигде не оставила. А то и вовсе сбежала. Следящие камеры развесили ведь? И тишина. А если ни в жисть не покидала Землю, то поиск по ДНК — пустая трата времени.
— Оптимист ты, Бертя! — Лебединский зачехлил аппаратуру. — Я вот на все сто уверен, что он застрял в защищенном периметре.
— А жрет что? — оставил Мухин за собой последнее слово. — Крысиный корм? Или пуговицы от штанов? И почему нам его не видно?
