Впрочем, бабочки были здесь везде, занимая поверхности неприхотливого жилища, делая его похожим на невероятный, огромный цветник. Бабочки из бумаги, пластика, стекла, ткани, сухих листьев, камней — всех форм и расцветок, которые только можно вообразить. Они ошеломляли. А посередине на столе громоздились рабочие материалы и недоконченные поделки, шуршащее, звенящее, невероятное нечто.
— Нравится? — вопрос Зои Сергеевны заставил Арсену вздрогнуть. — Настоящий музей. Но Мари категорически против, чтобы все это выставлялось где-нибудь и даже снималось на видео. Поэтому необходимо приехать сюда, чтобы воочию увидеть чудо.
Директриса взглянула на сердитую Стахову, потом на безмятежную Любовецкую и почему-то изменила настойчивому желанию их караулить.
— Ну, не будем вам мешать. Пошли мальчики, пошли.
Зоя обняла за плечи Стаса и Алексея и увела их. Двери закрылись. Но из парка через окно тянуло ночной свежестью. Арсена передернула плечами.
Девочка смотрела на нее снизу вверх, по-птичьи склонив головку к плечу, и сквознячок трепал белобрысые волосы.
Стахова облизала губы.
— Здесь правда красиво. Это ты сама все сделала?
Не дождавшись ответа, она захромала вдоль стены, разглядывая многоцветных экзотических красавиц и простодушных мотыльков, свисающих на ниточках и приколотых булавками.
— У меня бы так не вышло.
— Ты умеешь летать, — голосок у Мари был тоненький, но уверенный.
— Уже нет.
— Умеешь. Ты отвезешь меня к папе с мамой. Я не сумасшедшая, — заявила девочка сурово, отметая возможные возражения. — Прилетели ангелы и забрали их в колодец. И они там ждут меня.
— Послушай, Мари…
Девочка сгребла горстями со стола несколько поделок и встряхнула ими.
— Смотри! Правда, они красивые?
Зашуршали бумага и шелк. Из общей кучи девочка выдернула за ниточку мотылька с черными крыльями, обведенными голубой каймой.
— Это Зоя. Нравится? А вот эта?
Бабочка была мелкая, с легкомысленной зеленой в желтые пятнышки раскраской. А еще одна — бледно-вишневая, с просторным размахом шелковых крыльев.
— Алексей. И Стас. И начальник космопорта Луи, — Мари потрясла мохнатым мохеровым бражником. — Я долго работала. Я старалась. Ты не можешь сейчас все испортить.
Сквознячок пролетел по комнате, резанув грудь чувством опасности.
— Я ничего не трону и не испорчу, — заговорила Арсена размеренно. — То, что ты сделала — настоящее чудо. Это невероятно красиво, и жаль, что ты не хочешь, чтобы это видели остальные.
— Ты не понимаешь.
