— Если вы эту сладкую пару упустите — я насажу ваши головы на ограду, — хмуро произнес Даль, отчего-то представляя внутри кованной парковой решетки не особняк Ленцингеров, а колченогий домишко с продухом под крышей из дранки, и печально лыпающие глазами головы подчиненных, наколотые на чугунные спицы. А еще шебуршание мышей в густой сухой траве и конек на крыше лабаза — от злых духов. А ведь комиссар никогда не чувствовал себя писателем. Не иначе, сочинений юного Вырезуба перечитал. Хотя не факт, что Эдуард Львович теперь такой уж юный.
Мысли эти не тянулись последовательными цепочками, а вспыхнули в голове ярким, колючим клубком. Который еще осознавать и осознавать, распутывая по ниточке. А времени вовсе и нет.
— Вот тут, Инна, ваша группа дежурит, — комиссар ткнул пальцем в потертую на сгибах карту, расстеленную по столу. Стол неровно покачнулся на коротковатой ножке. Некрашеный, деревянный. Да и саму карту они недавно отыскали среди бумаг на чердаке, должно быть, ею пользовался прежний хозяин, заказывал для себя. Карта была масштабной и подробной. Включала баронские владения от поселка и поместья до фабрики и самых удаленных от жилых мест хранилищ водорода для дирижаблей. Диво, а не карта. Попадись она раньше!
Даль ногтем отчеркнул на плотной бумаге место, где главная поселковая улица, переходя в гравийную дорогу, пересекала переезд и сворачивала к столице.
— Вы как, верхами хорошо ездите?
— Хорошо, Даль Олегович, — глаза Инны сощурились, но губы растянулись в улыбке. — Я лично проверила каждого.
Ее палец задел руку начальства и отдернулся.
— Простите. Тут свежие лесопосадки, мы за ними по обе стороны дороги укроемся у поворота. А чуть вперед Сергея вон выведем, в кусты или на дерево. Он нам вороном прокричит, когда покажетесь.
И предупреждающе подняла руку, чтобы подчиненный прямо сейчас не взялся показывать свое искусство кричать вороном.
— Годится.
Даль повернулся ко второму оперативнику, низкорослому и крепенькому, как боровик:
— Савин, узкоколейку патрулируешь. Мы вот здесь пойдем, вдоль ветки. Поездов в это время нет. Но смотри, чтоб за ними дрезина какая не приехала. С этих дурней юных станется — и дрезину украсть, и вокзал рвануть, и уже далеко не литературным образом.
«Боровик» глянул на Даля искоса, поскреб ногтями пышные бакенбарды.
— Да кто им даст, Даль Олегович? Как можно-с? Разъясните токмо мне, как мона Адашева в этих шубейках и платьях будет с коляски в дрезину сигать?
