— Так. Дерись или сдавайся.
— Вот привязались! — кошак-переросток сплюнул. Камень на полу в этом месте зашипел и сморщился. — На бутылках с зельями разоритесь, отвечу.
— Я еще наделаю, — обнадежила его Иола. — Мы к тебе каждый день будем приходить. Пока не помрешь.
— От смеха.
Мы переглянулись. Иола показала вору кулак.
— И это нежная эльфиечка! — возмутился «котик», шлепая себя хвостом по мохнатым бедрам. — Ладно, достали. Сдаюсь. Нате вам ваше лекарство, — он шваркнул нам под ноги узорчатую шкатулку с вензелями и полез назад в пентаграмму. Та вспыхнула зеленым и погасла. У пола засветился огонек, намекающий на обновление дневника. Мы его проигнорировали и устало потянулись к выходу.
Ночь снаружи была звездной. Робко пробовала голос припозднившаяся пичуга. Что-то шуршало и поскрипывало в траве. И костер, вспыхнув, разметал яркие, радостные искры.
Цверг отодвинулся, чтобы они не попали в бороду, задумчиво вздохнул:
— А говорят, будет продолжение. Через двадцать три года от сейчас.
Вор закинул руки за голову:
— Ого! Мы тогда совсем состаримся. Если доживем.
— Фигу, — отозвалась я, удобно устраиваясь головой на его коленях. — Мне будет всего сорок три. На меня еще будут мужики засматриваться.
— Я им бошки пооткручиваю.
И это говорит тот, кто сам не пропускает ни одной юбки, сердцеед и смазливый бабник. Я улыбнулась.
Иола прикусила травинку, глядя на звезды.
— Если не убьют — доживем. И тогда обязательно встретимся.
Цверг погладил полированную рукоять топора:
— А вообще, зачем нам расставаться?
Я смотрела на небо, по которому протянулся с севера на юг ли Млечный путь, то ли Дорога предков, то ли отражение Большой реки. И знала, что мы еще совсем не скоро дойдем до его конца.
Спящая красавица? The Elder Scrolls III: Tribunal
«Морнхолд! Город света! Город магии!»
наглая реклама
— А почему они засовывают соню в чайник?
— Хотят проверить, может ли соня жить в чайнике.
Л. Кэрролл
Священник толкнул неожиданно и резко, и Кальвус Горатиус рухнул на четвереньки, стукнувшись лбом. Глухо загудело в шлеме. Тряся головой, наемник перекатился трусу под ноги и оседлал упавшего, придавив коленом и заламывая руку за спину.
— Чтоб ты сдох! — он едва не плакал от жалости, представляя вмятину на серебре.
— Не… не… не надо-о… Она… о-о… приказала… она…
Урвел не вырывался, и Горатиус слегка ослабил хватку. Ощупал шлем и повторил безнадежно:
— Чтоб ты сдох.
Встал. Проверил, легко ли меч ходит в ножнах. Пнул лежащего под ребра:
