Лекарь дернул острым плечом.
— Так что если и станет героиней, то только посмертно.
— Значит, оборотень ее погрыз, а кто-то еще проклял и в море кинул? — переспросил мастер. — Или как оно там?
— Да не знаю я! И дознаваться не хочу. Выпить дай, в горле пересохло.
Филогет достал из тенька под яблоней запотевший кувшин и сунул лекарю.
— Сверху столкнули, — сказал задумчиво. — И если б нарочно готовились — камень бы привязали на шею.
— А ты у нее спроси, — буркнул Бася, ненадолго отлипая от кувшина. — Должна же она что-то помнить. Поделится, если захочет. И если будет доверять.
— А не могли они из-за укуса, ну, чтобы оборотнем не сделалась?
Лекарь захохотал, расплескивая вино:
— Сказану-ул!.. Это в сказках твоих от укуса можно оборотнем стать. А на деле все решает кровь. Были оборотни в роду — сможешь оборачиваться, были маги — станешь колдовать. Потому нам кровь с людской мешать и не позволено.
Он вдруг опечалился, поднимая глаза к небу, точно узрел там что-то свое. И тихо добавил:
— Не получится оборотень из ведьмы. Но и красавицей она больше не станет.
* * *
— Фей! А зачем ты связался с отверженным?
Квадрига оставил пергамент и надкусанное перо и подошел к постели, присел на край. Заглянул в карие глаза ведьмы, чувствуя, будто проваливается в омут.
— Он хороший лекарь. И никого другого… не было под рукой.
— Он назвал меня уродиной.
— Он ляпнул глупость.
Горячие влажные пальцы сомкнулись на его запястье:
— Не уходи.
— Конечно. Все равно все строчки разбежались от меня, как испуганные сороконожки.
— Ты странный.
Он улыбнулся.
— Еще бы. Я сочиняю сказки. Или они сочиняют меня.
— Нет, не поэтому. Те, в кого я заглядывала, начинали меня ненавидеть. Или страшно бояться. А ты…
— А я тоже боюсь… видимо, — задумчиво произнес он. — Что во мне есть что-то, о чем я не подозреваю. С другой стороны… ты была ошеломлена и напугана. А прочтя мои мысли, смогла хотя бы доверять.
Рагнейда согласно опустила ресницы.
Мастер поднес ей чашку с лекарством:
— Пей и спи. Поздно уже.
— Дай мне зеркало. Я хочу видеть, что здесь, — ведьма коснулась перевязанной щеки.
— Обычный шрам. Заживет со временем. А пока не стоит им любоваться.
— Дай мне зеркало! — воздух завибрировал вокруг нее. Мастер вспомнил, что пытаясь колдовать без крови, Ранки выедает сама себя, и сдался.
Он порылся в комоде и вытянул зеркальце — овальное стекло в оправе-корзиночке из золотой проволоки на витой длинной ручке. Эта работа так нравилось Квадриге, что мастер не захотел ее продавать. Все пытался угадать, под какую сгодится женскую руку. И теперь — не в воображении — ручку зеркала охватывали дрожащие исцарапанные пальцы с черными ногтями. Квадрига убирал повязку с лица Рагнейды не торопясь, нарочно тянул время. Снял с лампы фигурный колпак.
