— Если на то дело будет воля Божия, великий князь разрешит его…
После этих слов матери к родителям вышла Елена и стала возле них несколько поодаль и сзади. Княжна была в изысканном платье из белого атласа с золотым шитьем: белый цвет символизировал невинность. Густые черные волосы, сдерживаемые усыпанной каменьями диадемой, струились по спине. Две боярышни, неотступно следовавшие за ней, также были одеты в белое.
Послы, увидев свою будущую государыню во всем блеске пышного царственного наряда, преклонили колени и просили ее любить и жаловать их государя.
Понимая трудность своего положения и смутно предчувствуя много тяжелого и горького, ожидавшего ее впереди, княжна заплакала.
Между тем, великий князь пожелал видеть портрет своего будущего зятя. Его быстро принесли. Александр был нарисован весьма молодым и красивым: лицо белое, щеки румяные, усы едва пробивались…
— Настоящий королевич польский, — заметил Иоанн и, обращаясь к Елене, добавил:
— Пусть же нарисованный останется у меня в покоях, а тебе, дочь моя, живой великий князь литовский на всю жизнь милым другом будет…
Эти слова несколько ослабили напряженность и чопорность официального торжества… А пан Юрий, брацлавский воевода, не преминул заметить стоявшему рядом Виленскому князю Александру Юрьевичу:
— Только бы этому не помешала отеческая любовь, которая, как известно, иногда бывает ревнива…
13 января послы слушали обедню в Кремлевском Успенском соборе. Присутствовала вся великокняжеская семья и бояре. Все были одеты краше обычного, всех охватило волнение: здесь в соборе послам будет передана будущая великая княгиня литовская. Служил митрополит. Отслушав литургию, Иоанн подозвал литовских панов к правым боковым дверям собора и со слезами на глазах передал им дочь. В присутствии множества народа, заполнившего площадь перед собором, всего двора, духовенства, всей семьи и самой невесты Иоанн повторил все то, что говорил при приеме послов и вручил дочери текст своей речи: чтоб помнила. Затем великий князь еще раз благословил княжну, и она, поклонившись в последний раз, как распорядилась судьба, московским святыням, могиле святого митрополита Петра — покровителя Москвы и ее княжеского рода, вышла на церковную паперть. В последний раз перед ее взором предстали Кремль, храмы, великокняжеские палаты, в которых прошли ее годы детства и юности.
Елена поцеловала руку отца, пошла к тапкане, но вдруг быстро воротилась назад и подошла к родителю. Грудь ее глубоко волновалась:
