А, говорят, такая слаженная была пара. Всем казалось, что Гертруда Сангушко была для мужа подругой желанной и незаменимой. Как дивно сочеталась ее красота с ласковой, чарующей обходительностью. Идеально-прекрасные черты лица и безукоризненность фигуры казались еще ярче при всегдашней простоте ее наряда. Молчаливая, спокойная, знающая, что достаточно ей появиться, чтобы раздался шепот восхищения, она пользовалась уважением и любовью всех, кто ее знал… И такой печальный конец.
Сангушко низко поклонился. Дождался, когда Александр с явным неудовольствием спросил:
— Чего тебе?
— Государь, покойный отец твой жаловался в Москву, что подданные Иоанна, государя московского, недалеко от Москвы побили купцов смоленских и товары их пограбили.
— Ну и что, — нетерпеливо перебил Александр.
— Дьяк московский отвечает, что разбойники сысканы и казнены. Пограбленные товары ими утеряны, но великий князь не хочет, чтобы семьи купцов пострадали. Пусть жены, дети или кто-либо из родственников убитых купцов приедут в Москву и получат вознаграждение.
Александр недовольно встал со стула и, подойдя почти вплотную к канцлеру, сказал:
— Этак, пан Сангушко, посвящая меня во всякие мелочи, вы не дадите мне ни минуты свободного времени. Через неделю, как тебе известно, при дворе состоится большое празднество. Гостей будет много. Я сам хочу все посмотреть: удачно ли место выбрано, все ли сделано для удобства гостей.
В это время в дверь постучали:
— Да вот и Збышек. Входи, входи, — Александр пригласил своего верного слугу.
В комнату вошел красиво и богато одетый человек лет тридцати. В прошлом рядовой небогатый шляхтич, он за время службы у Александра приобрел и богатство, и ту уверенность в себе, которой отличаются все слуги, пользующиеся особым доверием господ. Не дожидаясь вопроса, он, как бы желая показать еще раз свое лукавство ума и насмешливость, за которые его ценил Александр, весело сказал:
— Все готово, государь, можно ехать…
— Ну, вот видишь, канцлер, — как бы извиняющимся голосом сказал Александр и добавил:
— Дела…
— Нет, государь, есть более неотложное дело, о котором я хотел бы посоветоваться с тобой.
При этом канцлер стал между Александром и Збышеком. Видя нерешительность Александра, он голосом, нетерпящим возражения, и еле сдерживая гнев, сказал Збышеку:
— Погоди там, — и указал на дверь…
Поколебавшись и не дождавшись вмешательства Александра, слуга не торопясь, вышел.
— Дело серьезное, государь, и требует времени. Так что будем, как учили древние римляне, торопиться медленно…
