На подъезде к городу Александра и Елену встретил наместник Довгирд с многочисленной, разодетой в богатые одежды, свитой. Сам наместник был в плаще из малинового бархата и золотой парчи. Щедрым блеском на нем сияли драгоценности. Церемония встречи, внимание, оказанное ей, а также воодушевление, с каким приветствовал их народ, высыпавший на улицы, до слез растрогали Елену.
С утра следующего дня великий князь занимался государственными делами, в том числе и принимал просителей, челобитчиков, жалобщиков.
Княгиня же отправилась в монастырь. Игумен был среднего роста и красив лицом, с округлой и не слишком большой бородой, с темно-русыми, поседевшими волосами, был приветлив в обращении. Имел плавный и чистый выговор, приятный голос и, как говорил митрополит Макарий, пел и читал в храме, как голосистый соловей, так, что приводил слушателей в умиление. Вместе с монахами и служителями он встретил Елену у ворот низким продолжительным поклоном. Сильным приятным голосом он сказал:
— Мы рады видеть в своей обители нашу заступницу и благодетельницу, нашу великую княгиню…
Трижды перекрестившись, Елена подошла под благословение игумена. И тут же у входа вручила ему пять коп литовских грошей — триста больших серебряных монет. Затем сопровождавшая боярышня подала ей привезенную из Москвы икону.
— Все, что могу, святой отец, — вручая ее, сказала Елена.
Игумен бережно принял икону и не выпускал из рук все время пребывания княгини в монастыре.
— Не обессудь, государыня, — говорил игумен, провожая Елену в обитель. — Монастырь наш, как ты знаешь, действует только несколько лет. И мы не можем похвалиться его хорошим состоянием. Не помогает нам и то, что мы с братиею не утомляемся никакими трудами, не смущаемся никакими препятствиями для достижения раз предназначенной цели. А ризница наша совсем в бедственном состоянии. И не потому, что нет ревнителей и жертвователей. Указы короля Казимира запрещают возобновлять старые и строить новые православные храмы. Потому многие из них в нашем княжестве приходят в ветхость и являют собой картины нищеты и запустения. Правда, нас Бог пока миловал, — заключил свои жалобы игумен. Елена знала, как строго игумен придерживался правил иноческой жизни. Он не только запретил приносить в монастырь вареный мед, вино, пиво, квас медовый и брагу, но прикасаться инокам к этим напиткам где бы то ни было. Запретив вход в монастырь женщинам и всякое сношение братии с ними, игумен и сам себе не позволяет видеться с престарелой матерью…
