«Однако, — думал Казимир, — прошло время и в нарушение договора 1449 г. Москва покорила все-таки Тверь».
Это княжество длительное время являлось своеобразным яблоком раздора. К середине XV в. оно оказалось окруженным со всех сторон московскими владениями. Тверской князь Михаил, шурин Иоанна III, понимал, что его княжеству, бывшему когда-то серьезным соперником Москвы и долго спорившим с ней о первенстве, приходит конец. По традиции он попытался защитить себя союзом с великим князем литовским. И между Казимиром и Михаилом установилось взаимопонимание. Даже предполагалось, что тверской князь женится на любимой внучке Казимира Алдоне. Это не на шутку встревожило московита. И он в 1485 г. объявил Михаилу войну. В результате тверской князь отказался от права называться равным братом московского государя и признал себя младшим. Более того, уступил Москве некоторые земли и обязался вместе ходить на войну. В мирной договорной грамоте фиксировалось, что Михаил разрывает союз с ним, Казимиром, и без ведома Иоанна не должен иметь с литовским князем никаких отношений. Равно как и с сыновьями Шемяки, а также потомками князей Можайского, Боровского и других российских беглецов. Михаил тверской и его дети поклялись «вовеки не поддаваться Литве».
Но Михаил Борисович продолжал надеяться на Казимира и готовился к переходу в Литву. Он послал к Казимиру своего человека, но его перехватили москвичи, а письмо Михаила к Казимиру, в котором он уговаривал великого князя литовского выступить против Москвы, доставили Иоанну. Началась осада Твери, а Михаилу все же удалось бежать в Литву. Он получил во владение поместья Белавичи и Гощов в Слонимском уезде, где и прожил до конца жизни. Дочь его вышла замуж за одного из Радзивиллов. На сторону Иоанна перешел князь Михаил Холмский, но московит сослал его в заточение за то, что, целовавши крест своему тверскому князю, отступил от него. Переходы князей всегда имели пагубные последствия. Беглецы обыкновенно подстрекали к войне, вносили смуты и раздоры между великими князьями…
Затем под полный контроль Москвы попала Рязань. Одновременно московский князь совершил нападение на Новгород, которому Литва не оказала никакой поддержки — лишь зять Шемяки Александр Чарторыйский сражался на стороне новгородцев. Казимир чувствовал, что Литва теряла свои позиции, что во всех этих событиях она оглядывалась в прошлое, Москва же смотрела в будущее.
Не так, как хотелось великому князю, складывались в славянских землях Литвы и религиозные дела. В 1456–1457 гг. в Великом княжестве предпринимались попытки назначить у себя независимого от Москвы митрополита. Наконец при согласии Рима в сан митрополита киевского был возведен сторонник объединения православной и католической церквей Григорий. Ему подчинилась часть православных епископов Великого княжества. Через два года московский митрополит Иона созвал церковный собор с целью осудить киевского митрополита, но не все иерархи поддержали его. Но взгляды на религиозные проблемы как, впрочем, и на все остальные не были согласованными. Олельковичи и Юрий Ольшанский не хотели унии. Они даже признали митрополита Иону московского. Ему же подчинились смоленский и брянский епископы. Масло в огонь подлил и отказ Григория подчиняться Риму, и получение им посвящения константинопольского патриарха. Исходя из обычаев русской церкви, следовало признавать его превосходство над Ионой, не имевшим такого посвящения. В целом же вопросы унии, т. е. объединения церквей, разделяли русскую знать Великого княжества Литовского, сеяли вражду. И не только. Сама позиция его, Казимира, опиравшегося на католическое большинство рады панов, и откровенное давление на православие, ограничение строительства новых храмов вызывали неоднозначную реакцию русской элиты княжества: в правящей среде зрело раздражение, часть магнатов и шляхты склонялась к унии.
