Крик | страница 120



Он входил в меня как отбойный молоток, тело подпрыгивало. Не было чувств. Даже намека на те ощущения, что я испытывала ранее, когда в паху все ныло и в груди начинало щемить. Он трясся как больной пес, который сейчас издохнет. Я не терпела, просто делала это и все. Валерка хрюкнул, завибрировал, пальцы впились в бедра. Ну все, будут синяки, почему-то холодно подумала я и ощутила, как его свая прогнулась. Он постарался еще дальше войти, но куда ему со своим стручком, я улыбнулась и ощутила слабую пульсацию. Сперма слабо выстреливала.

Все… Это была моя последняя мысль, а через несколько секунд он вывалился и его туша, довольная собой, рухнула на диван. В чем гордость этого самца, усмехнулась я, выпрямилась и слизь потекла между ног.

— Хочу еще, — спокойно сказала я и вышла на террасу к Игорю, муж меня не интересовал.


Смотреть на жену я не мог, хотелось отвернуться, забиться, или вообще раствориться. Понимал свой поступок, ничтожество, что допустил все это. Всегда считал себя собственником, моя жена, моя собака, мой дом, моя машина, но сейчас нет. Сперва с опаской смотрел, со страхом, а потом заметил, что она довольна, и все изменилось. Я стал смотреть на нее и восхищаться ее телом, рыхлыми бедрами, болтающейся грудью и чуть провисшим животом. Она была другой, ей это нравится.

Люба ушла к Игорю. Со стороны террасы послышалась возня, Валерка протянул мне банку пива. Она вскрикивала, потом затихала, потом раздался ее стон, шепот и снова стон, и так повторялось до бесконечности. Я допил вторую банку и тут жена, чуть покачиваясь, появилась в дверях террасы.

— Хочу пить, — уставшим голосом сказала она.

Я соскочил и быстро достал из холодильника банку пива. Жадно отпив несколько глотков, погладила меня по щеке. Теперь в ее глазах не было злости, упрека, они были спокойными, покорными, даже отчужденными. Наверное, так смотрит лошадь, когда ее впервые объезжают. Неистовое желание сбросить наездника, что-то чуждое, отвратительное. То, что лишает тебя свободы, принуждает, делает больно и снова больно. И так до исступления, пока не покидают силы, ноги не начинают трястись от слабости, а легкие уже не способны дышать. Ты задыхаешься и понимаешь свою безысходность. Ты сломлен, тебя объездили и теперь ты покорная кобыла. На тебя набросят хомут, оденут уздечку, и ты будешь послушно возить любого наездника, у которого будет хлыст.

Отвратительное жжение в груди. Скорбь о потерянном. Унижение и в то же время удивительное и неописуемое состояние в животе, то ли похоти, то ли дебильного секса, то ли чертового состояния мазохизма. Не знаю. Но я даже закрыв глаза, видел жену и то, что она сделала. Мне стыдно, до боли стыдно за себя, за то, кто я. И все же мне приятно вспоминать, будто я стал обладателем ее тайны.