И плач, и слёзы... | страница 77



— Ста-лин! Ста-лин! Ста-а-лин!

В ответ на рев публики Петренко по ступенькам спустился в зал, и тут началось то, что нельзя заранее написать в сценарии, придумать перед съемками — в едином порыве люди бросились к Сталину, цело­вали руки, лацканы пиджака, сапоги.

Я видел все это на мониторе, ждал развязки фантастической сцены.

— Ста-лин! Ста-лин! Ста-а-лин!

Развязку придумал Петренко.

Он слышал рев, видел безумные глаза и не мог двинуться с места. Масса не принадлежала себе, она принадлежала Идолу! Наступал мо­мент осознания происходящего. И Петренко стал отступать. Но разве можно Идолу оставлять массу? Они бросились за ним, стали удержи­вать, целовать руки и ноги.

— Ста-лин! Ста-лин! Ста-а-лин!

За сценой его поймал продюсер, стал уговаривать вернуться к народу, а он бежал по длинному коридору, закрыв уши руками...

— Ста-лин! Ста-лин! Ста-а-лин!

Это все запечатлено на пленке, вошло в редакцию фильма. Это самая лучшая сцена в фильме. На фестивалях в Европе журналисты часто спрашивали: как снималась эта сцена?

Здесь дух нашего народа, наша история! Только наш народ мог поверить вымышленному Сталину, целовать его руки и ноги. Эта сце­на — показательный пример актерской режиссуры, когда гений вели­кого актера поворачивает весь фильм, поднимает его художественную планку.

У меня в архиве сохранилось огромное количество фотографий героев фильма с народом. Все рвались к Сталину. Петренко усаживали в центре сцены, а сами садились на корточки, ложились на пол,— только бы оставить память своим потомкам.

Когда-нибудь, в XXI веке, внук или внучка скажет:

— Вот это моя бабушка... А вот это — Сталин!..


Воспоминание шестое

Осознание того, что произошло в Гродно, придет ко мне через несколько лет, когда я приеду в Западный Берлин на встречу со студен­тами гуманитарных факультетов Свободного университета.

После просмотра "Кооператива “Политбюро”" меня принял прези­дент университета в своем знаменитом особняке, где когда-то разме­щалось командование американских оккупационных войск в Запад­ном Берлине.

— Русские историки недооценивают роль Иосифа Сталина в русской истории и истории всей Европы,— сказал он, когда мы познакомились.

Мы сидели в его огромном кабинете и пили кофе.

— Придет время, и новое поколение оценит Иосифа Сталина.

— Они сегодня его не знают, а что будет потом?

Президент встал, прошелся по кабинету.

— О-о, вы ошибаетесь, господин Пташук.— Он делал ударение не на "у", а на "а".— Осознание истории — в будущих поколениях!