Изредка из-за стойки выглядывают Жарвис и Фу-Ман, официант-китаец, и рассматривают нас, как два бродяги высматривают поверх стены, чем поживиться в саду рантье.
— Господа моряки выпьют виски или чудесные напитки, привезенные издалека? — спрашивает Жарвис.
Мне показалось, что я вижу знакомое лицо и чувствую запах превосходного голландского табака.
Холтена!
А потом?
Мы пили и пили. Разве с нас спрашивали деньги? Нет!
Как же мы платим? Ха-ха! Нас ждет ловушка.
Стоит ли смеяться, быть может, однажды мы расплатимся, кто знает?
В голове теснятся зловещие мысли.
Люди пьют и пьют, но никто не пьянеет, хотя в виски Жарвиса растворен жидкий огонь.
Опьянение остается за дверью, на тротуаре, как несчастная женщина, ожидающая отца своих детей и оплакивающая нас.
Люди, которые пьют у Жарвиса!
Я их всех знаю, от безденежного матроса до клерка арматора, кассу которого собирается проверить хозяин.
Они пьют! Они пьют! Фу-Ман наполняет стаканы. За стойкой хихикают тонкие голоса.
Появляются новые люди, и каждый колоритнее другого. Каждый думает о великом отчаянии соседа, ибо каждый шел под дождем следом за согбенным призраком, за своей собственной Судьбой.
Никто не произносит ни слова. Когда попадаешь к Жарвису, остаются только Жарвис, Фу-Ман, виски и твоя обездоленность. Готов повторять это всем и каждому.
Так в каком-то затаенном ожидании бегут дни, недели, быть может, месяцы.
Ожидании чего? Кто знает?
Иногда кто-то встает: все взгляды обращены на него, все сердца сжимаются. Быть может, есть руки, которые хотят его удержать… Бедолага подходит к стойке, и тут же возникает Жарвис. Он выглядит мягким, счастливым, как нотариус.
Человек произносит несколько слов.
Жарвис кивает и указывает направление, а оно всегда одно и то же: тяжелая несгибаемая рука, стрелка ужасающего компаса, вечно указывающая на чудовищный полюс.
Невероятно побледневший человек садится, и Фу-Ман наливает ему выпивку, много выпивки.
И словно из глотки всех посетителей рвется всеобщий крик боли и возмущения, ибо все они объединены отчаянием. Но китаец наливает виски, и все с замиранием души думают, когда же наступит их час увидеть руку Жарвиса, указующую на Неизвестность.
* * *
Однажды взревела сирена близкого корабля.
Послышались тоскливые хрипы, в сжавшихся руках лопнули стаканы.
Стояла ночь, мы вышли безмолвной группой и стали жадно всматриваться в конец улицы. Вода едва светилась в лучах луны. Мне показалось, что я узнаю безрадостный пейзаж.
