Столяр вышел из бассейна, сбрызнул на жену воду с рук. Она хихикнула, обласкав его взглядом. Красивая шея, роскошная грудь, плоский, слегка подкачанный животик, ножки… Она отлично будет смотреться на яхте, но с ней одной будет скучно. Может, и Катюшку с собой взять? Вика ведь тоже когда-то его любовницей была, она поймет…
Роман Васильевич недовольно глянул на Фукса, который спешил к нему с трубкой в руках.
— Роман Васильевич, Сахан!
Это имя прозвучало как гром среди ясного неба. Столяр считал себя всего лишь авторитетным бизнесменом. Да, когда-то он мотал срок за наркоту, но это было давно, с тех пор он с этим делом больше не связывался. У него легальный бизнес. Пусть и с агрессивной политикой, с уходом от налогов и прочим, но легальный. А Сахан — криминальный авторитет чистой воды. У него наркота, клубы, подпольные казино… Его знает вся Москва. С этим человеком очень опасно связываться.
Знал Сахана и сам Роман Васильевич, приходилось пересекаться.
Он взял трубку, приложил к уху, но Сахан молчал, Столяр должен был первым подать голос. Как собака. Но ведь не он же первый позвонил… А Сахан все ждал. И Столяр не выдержал напряжения, «моргул», что называется, первым:
— Борис Геннадьевич, вы?
— Вспомнил, бродяга! — весело, но себе на уме, воскликнул Сахан.
— Ну как же вас можно забыть… Здравствуйте, Борис Геннадьевич!
— Здравствуй, здравствуй… Я тут чего звоню… Нестыковочка у нас тут с тобой вышла, рамсик образовался, так сказать…
— Я вас внимательно слушаю.
— Я тебе, Роман Васильевич, звоню как отец. Который должен заступаться за своих сыновей… Твои сынки моих ребят очень сильно обидели.
— Не знаю, не в курсе.
— А я тебе говорю. Подъехали, сломали челюсть, переломали пальцы. Это садизм, Роман Васильевич.
— Я разберусь.
— Ты понимаешь, что я не могу это так просто оставить.
— Будем договариваться.
— Не надо ни о чем договариваться. Вышлешь мне сто тонн брюссельской капусты, и вопрос улажен.
— Сначала разобраться надо.
— Со мной разобраться? — удивился Сахан.
— Ну, со всей ситуацией…
— Разбирайся. А если хочешь разобраться со мной… Ты будешь разбираться со мной?
Роману Васильевичу стало не по себе. Сахан скор на расправу, и люди у него для этого всегда есть. Он из тех, кто сначала делает, а потом извиняется. В надписи на похоронном венке. Тем более что сто тысяч — это не катастрофа. Во всяком случае, для Сахана это скорее жест доброй воли, чем способ наживы…
— Нет. Зачем нам из-за каких-то ста штук выясняться?
