Недели за две до моего отпуска Кравец явился в прокуратуру и, ничего не объясняя, потянул за собой.
– Куда? – без особого энтузиазма забираясь на пассажирское сиденье милицейской «Нивы», поинтересовался я.
– Потом. Там увидите…
Проскочив через перекресток, мы миновали выгоревший сквер перед райисполкомом, завернули к двухэтажному зданию поселкового Совета, кое-как оштукатуренному и выкрашенному в бледно-желтый, чахоточный цвет, и приткнулись к невысокому деревянному крыльцу. На крыльце сидела какая-то смурая тетка и жевала беляш, свободной рукой отгоняя липших к беляшу зеленых мух. Еще несколько человек топталось на лестнице и в полутемном коридоре, и один из посетителей, разбойного вида, золотозубый и плешивый, с поклоном подал Кравцу заскорузлую ладонь.
В кабинете поселкового головы сидели трое. Полная холеная женщина с искусно уложенной копной темно-русых волос занимала председательское кресло; что-то помечая карандашом на листке бумаги, она разговаривала по телефону. Двое мужчин, расположившись по обе стороны приставного стола и вытягивая шеи, заинтересованно прислушивались к разговору.
– Да, – отрывисто и веско говорила женщина в трубку, – сегодня здесь, с рабочей поездкой в районе… Когда назад? Может быть, завтра, во второй половине дня… Сказала, завтра!.. Меня вот что интересует: где то, что мы с вами обещали району?.. Избиратели поймут?.. Что слово депутата уже ничего не значит?..
В трубке зажужжал далекий, искаженный мембраной голос.
– Это еще почему? С какой стати?! – жестко произнесла женщина и наконец подняла на нас с Кравцом крупные, темно-фиолетовые, как сливы-венгерки, глаза. – До конца недели? Предупреждаю, это последний срок!
Женщина бросила на аппарат трубку, приязненно кивнула Кравцу, а по мне скользнула быстрым оценивающим взглядом, затем сказала мужчинам с покровительственной усмешкой:
– Слышали? До конца недели… Не подведет, теперь он у меня вот где! – и пристукнула по столу кулаком; при этом на пальцах у нее сверкнули два камушка – бриллиант с изумрудом. – Здравствуй, Владимир Митрофанович! – подала она руку Кравцу, едва мужчины вышли из кабинета; подала и мне – крупную, крестьянскую кисть с бархатной кожей, пахнущей дорогим кремом, с перламутровыми выпестованными ногтями. – Галина Наумовна. Как вам в нашем районе?
И не дожидаясь ответа, снова повернулась к Кравцу:
– Ну, рассказывайте, как живете.
– А все хорошо! – быстро отозвался Кравец, пристально взглядывая на женщину, как если бы что-то, понятное ей одной, сообщал глазами.
