Теперь на третьем этаже бывшего универмага у Ковтуна был магазин мебели, вполне плохонький, как многое во второй половине девяностых.
– О-хо-хо! Евгений Николаевич! – всплеснул руками Лёпик, когда я появился среди его кухонь, спален и мягких уголков, и быстро-быстро потер красные ладони, как всегда тер их в минуты недолгого жизненного счастья. – Обживаетесь? Не хотите мягкий уголок? Чудо, а не уголок! Нет, вы сядьте и попробуйте! Как драгоценному месту сидится? То-то! Или, может, спаленку? Когда есть с кем спать, спаленка просто необходима.
И он снова засмеялся, шлепнул в ладони и быстро-быстро потер одну о другую.
Я и не хотел – улыбнулся, сказал, что и «драгоценному месту» сидится замечательно, и есть с кем спать, но мне бы посмотреть теперь канцелярскую мебель…
– Дрянь! – схватив меня за рукав и хитро щурясь, забормотал Лёпик. – Не на что смотреть. Но если надо…
– Не надо. Это я к слову.
– А если к слову, пойдемте, пойдемте, – он поманил меня в подсобку, снова шлепая в ладони и сверкая вороватыми, как у мыши в крупе, глазками, – есть у меня одна кухонька…
Подсобка, а на деле комната, уставленная не распакованной мебелью, с диваном у стены и приставленным к дивану столом, была, как я сообразил, местом, где Игнат Иосифович любил уединяться с друзьями и подругами, как о том не утихала, несмотря на все его заверения в обратном, людская молва. Смахнув со стола с лиловыми потеками и сальными пятнами, налипшими на столешнице, непотребный сор – конфетные обертки и высохшие хлебные крошки, Лёпик нырнул лицом и рукой в какую-то тумбочку, порылся там, выудил бутылку коньяка и со смешком бухнул ею о крышку стола.
– А, Евгений Николаевич?! А?! – торжествуя, потер он руки. – Нет, я не потому, у меня сегодня праздник. Какой? День рождения. Какого числа? Уже прошел, но вы-то здесь сегодня! Я понимаю, вы – ого-го, прокурор! – а кто я? Но если по рюмочке? Я магазин запру – никто и не узнает…
Изображать невинность было поздно: однажды я уже сидел за одним столом с Лёпиком. Директор маслозавода Мирошник зазвал меня на уху и шашлык, и когда мы подъехали к ставку, там уже колдовал над котелком невзрачный мужичонка в фартуке, с хитрыми глазками и бордовым цветом лица. Мужичонка разливал по кружкам уху, вертел над углями шампурами, потом подсаживался и пил с нами на равных, – почему бы ему не пить? Я никогда не был снобом, должностью и образованием не кичился, с простыми, не чиновными людьми запросто сиживал за пивком или чем покрепче, а в тот день еще и зазывал: «Игнат Иосифович, не тушуйтесь, что вы все в стороне? Давайте к нам! Выпьем еще по одной!» И только позже прознал, кто таков этот Игнат Иосифович.
