Гости расхохотались. Мистер Майер, тихий старичок с болезнью Альцгеймера, был в Карнивал-Фолс чем-то вроде местной знаменитости.
— После звонка Дарлы я наведался на склад смешных историй и обнаружил, что он пуст. Марк, извини, но ты скучный тип. Просидел всю жизнь среди колб и микроскопов, черт-те чем занимаясь.
Крис сделал паузу. Произнося свою речь, он медленно ходил по кругу. Крис Мерфи был оратором от бога; он работал в благотворительной организации и привык выступать на публике. Этот человек определенно умел держать аудиторию.
— Мы с Марком знакомы с незапамятных времен. Ну по меньшей мере с первого класса. В детстве я проводил у него в гостях больше времени, чем у себя дома. Когда заболела наша чудесная Сильвия, мы стали встречаться намного реже.
Когда Крис произнес имя моей матери, по его лицу пробежала тень. Диджей находчиво вплел в речь оратора нежную мелодию скрипки.
— Это моя вина, — горько сказал Крис. — Я был слишком мал, чтобы принимать жизнь такой, какая есть. Видеть, как из семьи уходят тепло и радость, оказалось слишком больно… Я был к этому не готов. Конечно, Бреннеры не были моей семьей, и Сильвия была не моей матерью, но я их по-настоящему любил. А когда случилось несчастье, начал от них отдаляться и придумывал разные предлоги, чтобы себя оправдать.
Гости больше не смеялись. Те из них, кто помнил мою мать, загрустили, а те, кто плохо знал Криса Мерфи, насторожились. Но я понимал, что Мерфи не скажет ничего лишнего и не впадет в дешевую патетику. В тот момент я не видел лица Марка, но не сомневался, что он думает так же.
— Дружить с умным человеком нелегко, ведь от него ничего не скроешь, — продолжал Крис. — Марк очень быстро понял, что со мной творится. Он был хорошим другом и ни на чем не настаивал, просто позвонил мне и попросил прийти. К тому времени Сильвии стало совсем худо, и она не выходила из своей комнаты. Когда я постучал к ним, Марк открыл мне дверь… Был вечер, совсем такой, как сегодня.
Гости ловили каждое слово, и я вместе со всеми. Я не знал истории, которую рассказывал Крис, но его слова меня глубоко тронули. Я будто вернулся в прошлое… И снова увидел маму.
— Марк без обиняков сказал, что меня хочет видеть Сильвия; остальная семья уже спала, а может, их не было дома. Марк молча провел меня в комнату матери. Она уже не могла говорить, только моргала. У них с Марком была специальная азбука. Сильвия моргала, а он отмечал буквы. Сначала О, потом Б, потом Н… «Обними», — прочел Марк. Сильвия моргнула. Я крепко ее обнял, но она стала такой хрупкой, и я испугался, что сделал ей больно. Я заплакал… И она тоже заплакала. В тот вечер я не произнес ни слова, но точно знал, что Сильвия меня понимает. Мы сидели на ее кровати, и Марк сказал одну вещь, которую я никогда не забуду: «Не все, что воняет, дерьмо».
