— Я уже проверял… — коротко бросил Соколов.
— Почему не разбудил?
— А зачем? Замок-то висит снаружи.
Луговой сел рядом с товарищем:
— Я думаю, что это не западня. Женщина не могла обмануть.
— Смотри, Петро, пропадешь ты со своей верой!
Луговой ничего не ответил. Он знал, что не сможет сейчас убедить товарища. Собственно говоря, у него и доказательств нет, однако сейчас поздно уже сомневаться в порядочности женщины. Каким-то внутренним чутьем он угадывал, что ей можно верить.
Проснулся Пашка. Он сбросил с себя ворох одежды и принялся рассматривать раскиданное на санях барахло.
— Петр Михалыч, взгляните, какая шикарная куртка. На ва-а-те. — Он вертел в руках очень старую и засаленную рабочую телогрейку. Осмотрев ее со всех сторон, снял с себя шинель, примерил ватник.
— Вот здорово… Будто на меня шили!
— Ей-богу, красота! — продолжал восторгаться он. — Эх, кабы можно было взять!
— Да, шинели необходимо сменить на гражданскую одежду, подумал Луговой, но тут внимание его привлекло легкое поскрипывание снега под чьими-то осторожными шагами. Луговой вместе с товарищами быстро и бесшумно отпрянул в глубь сарая. Дверь чуть приоткрылась и в сарай проскользнула женщина.
— Перетрусила, замок-то неисправный, второй раз пытаюсь открыть, — в волнении пояснила она: — Думала вот-вот появится во дворе старый хрыч.
Но люди уже не слушали ее. Они увидели в руках своей спасительницы хлеб и кусок сала. Соколов невольно сделал шаг вперед.
— Покушайте, — встрепенулась женщина. — Больше ничего не могла достать. У моего ирода все закрыто. Проклятущий…
Ели молча, с жадностью. Женщина несколько раз вздохнула, отвернулась, Когда с едой было покончено, она сказала;
— Вам лучше уходить. Здесь вас найдет хозяин, а тогда несдобровать. — Опечаленная, посмотрела на Лугового. — Подберите из той кучи одежду и подавайтесь на мельницу. Там, слыхала, требуются рабочие. — И она подробно начала рассказывать, как добраться до мельницы.
— Спасибо, как звать-то вас? — спросил Луговой.
— Ксения, — ответила она. — Ну, одевайтесь, я подожду у ворот.
Пашка перевернул ворох одежды и подал Луговому старенькое пальто.
— Петр Михалыч! Как из ателье… — Пашка помог Луговому одеть пальто, одернул спинку, прищелкнул языком:
— Теплое… Первый сорт!
— М-да… — неопределенно промычал Соколов, посмотрев на Лугового. Пальто было не только просторно, но в длину едва доходило до колен.
— А что? Классно! Отличный драп, — не унимался Пашка. Он сбросил гимнастерку, напялил на плечи какую-то блузу и не желая расставаться с курткой, примеченной им еще раньше, напялил и ее.
