— Хочешь такую?
Я проглотила слюну и помотала головой.
— Давай ты просто попробуешь, — и кивнул служителю, чтобы седлали.
— У меня уровень не тот и умений нужных нет…
— Для пробы это неважно.
Я сломалась. Вскарабкалась в седло и взялась за поводья. Птица разбежалась и взлетела.
Это невозможно забыть. Как земля вдруг становится маленькой, ветер струится и бьет в лицо, волосы улетают за спину, куртка рвется с плеч, солнце бьет в глаза, и при этом чувствуешь себя в полной безопасности.
Поворот, кувырок через плечо. Фервор парит и кувыркается на вороной чуть выше и тоже смеется.
Слегка сжимаешь колени, хлопок крыльев, и птица летит с совсем уж головокружительной скоростью. Несутся прочь крыши, деревья, заборы, склон горы… Высоко-высоко, и мир на ладони до самого горизонта. А потом небо, а потом лес и море… И крылья чиркают барашки на волнах… И снова горы, фиолетовые ущелья, и стрелы снизу. Достаньте, попробуйте!
И плавный пологий спуск крыло к крылу…
— Еще один круг, ну позя-а…
Я неудачно развернулась у колючего шпиля, птица, напуганная его тенью, сбросила меня. Я успела заприметить грубую черепицу, остроконечные украшения по краю и готова была надеться на одно из них, как бабочка на булавку, когда Фервор, бросив вороную вниз, подхватил меня под грудь. Перехватило дыхание. Птица сбила клювом водосток и, увлекаемая двойной тяжестью, рухнула на спружинившие ветки гигантской яблони. Мы посидели, оглушенные, и слезли по морщинистому стволу. Шмякнулись на траву и сидели, взявшись за руки и безумно хохоча от пережитого ужаса. Смотрели друг на друга — лохматых, запаренных, — и хохотали, хохотали, хохотали. Птичка же, выкарабкавшись из гамака ветвей, заложила круг и с громким клекотом подалась в сторону конюшен вслед за белой товаркой.
Я откашлялась.
— Было здорово!
Фервор отнял руки:
— Ты не ушиблась, Боудикка?
— Грудь болит. Лапища ты железная.
— Прости.
Он призвал страуса и помог мне взгромоздиться. Повел птицу так медленно, точно я была стеклянная и могла разбиться от любого резкого движения.
— Свозить тебя к лекарю?
— Не дождетесь! — рявкнула я фразу из любимого анекдота. И мы отправились домой.
У входа в гостиницу распатланная, красная Робин набросилась на дворфа с кулаками.
— Ты что творишь?! — орала она, глотая слова. — Ты где ее таскаешь? Ей отдыхать надо и зелья пить. Два уже пропустила! Анаид уже в стражу побежал, мы полгорода на уши подняли! Дурак!
Фервор стоял, опустив руки, и краснел. Это заметно было даже сквозь бороду.
