— Опять бил? Дай, посмотрю…
— Не надо, — сквозь зубы ответил Лино.
Серпено покорно отодвинулся, пошарил в карманах:
— На пятак, к глазу приложи, полегчает.
И притворился, будто спит.
Он уже привык, что младший приятель не выносит жалости. А тот, притушив фонарь и устроившись в самом дальнем закутке, долго зашивал разорванную рубашку, а потом, совсем загасив свет, смачивал кусок ветоши в бочонке с забортной водой и, шипя, обтирал им синяки и ссадины. Холодная вода принесла облегчение, и Лино наконец заснул.
— Что ты делал в моей каюте, ублюдок, не рожать твоей матери?! — капитан за ухо выволок Лино на спардек и развернул к себе, замахиваясь. Кулак внушал уважение.
— Смотрел карты, — ответил мальчишка смело.
— Вре-ошь… — сверкнул Юджин глазами. — На кой они тебе… В штурмана метишь?
— В капитаны.
— Ого, — Юджин обвел глазами сбежавшихся на дармовое развлечение, — в капитаны… Прыткий, значит… Держи! — рванув из-за пояса пистолет, швырнул его Лино. — Проверим. Эй, Жак, привяжи к штагу кружку!
Рыжий толстый матрос опрометью выполнил приказание.
— Попадешь — золотой, — усмехнулся Юджин. — Промажешь — затрещина. Не проверяй, заряжено.
Юджин насмехался. Он хорошо знал, что, исполняя самую грязную работу, Кармелино ни разу не держал в руках оружия. Не держал, чтобы стрелять; перечистил-то его довольно.
Хрупкий, весь в синяках мальчишка, получив пистолет, вытянулся весь, точно подрос. Прицелился, не затягивая, коротко усмехнулся и выстрелил. Кружка разлетелась вдребезги. И тут же Юджин спокойно, без злобы, отвесил ему затрещину. Карие глаза юнги расширились:
— За что?
— А чтоб посуду не бил.
Матросы сердито загалдели, вперед выступил седой Висенте:
— А как же уговор? Деньги?
— Пойдут в уплату за кружку.
Висенте круто усмехнулся:
— Похоже, ты позабыл, что здесь братство вольное, и мы можем…
— Хватит, — мрачно оборвал Юджин. — Бери, малыш, — и сунул в руку ошалевшего от счастья Лино золотой.
А вечером пинком спустил мальчишку с трапа.
Серпено нашел приятеля на палубе, отнес вниз, уложил животом на койку и, задрав на нем рубашку, озабоченно разглядывал и мял руки, ноги и черную от синяков спину.
— Ничего, кости целые.
Достал из сундучка вонючую мазь. Лино терпел, стиснув зубы. Но когда друг хотел перевернуть его, вскочил, заслоняясь руками, глаза враждебно вспыхнули. Серпено отошел и при слабом свете фонаря стал сосредоточенно заряжать пистолет.
— Что ты задумал? — спросил Кармелино звонко.
— Пойду убью его.
