Познавший Тьму долго смотрел на Мага и Ведьму. Маг являл собой седобородого старца с вычурным посохом; ведьма, несмотря на простоту резьбы, застыла в соблазнительной позе.
Новый Бог поколебался ещё немного, а потом решительно взял обе тавлеи, снял с поля, поставил рядышком на полке у рабочего стола – так, чтобы смотрели сквозь окно на красоту садов Обетованного.
И никогда больше этим набором не играл.
И сейчас, в небытии Не-Сущего, он словно вновь ставил рядом эти две фигурки. Маг Пространств и Летучая Ведьма. Всегда вместе, всегда в противоборстве.
Вот оно, Упорядоченное. Неразличимый атом, исчезающе малая капля – кокон Сигрлинн сливается с ним, поглощается, растворяется; возвращается домой.
Домой. Сквозь грань, путь через которую для него самого заказан.
Он пытался рассмотреть, что происходит с чародейкой после того, как её раковина распалась, вновь сделавшись частью барьеров Сущего; но нет, так далеко его взор не проникал.
И вообще Упорядоченное он видел теперь совсем не так, как прежде, – словно через мутное и пыльное стекло.
Однако он был здесь. И значит – мог действовать.
Мысль привычно потянулась к живой силе, потянулась и не нашла.
Ей не пробиться сквозь грань. И ему не пробиться к ней тоже.
Отчаяние оплело его ледяными щупальцами. Злая ирония – не так давно он сам разделял себя, и одна его ипостась была – Хедин Наблюдающий, а теперь ею сделался он сам.
Пространство, где он пребывал, пронизывало и Упорядоченное, и Хаос, подлежало под всем, для всего служило основой.
Он видел, однако не чувствовал. Не чувствовал потоков силы, не ощущал Источников. Упорядоченное лежало пред ним, словно исполинский затянутый туманами луг, и на лугу этом он не мог разглядеть почти ничего, кроме лишь случайного камня или травы, проглянувшей в разрывах серой мглы.
Однако нет, кое-что он таки видел.
Непредставимую аномалию, чудовищное искажение в самом центре Упорядоченного, удивительным образом пребывавшее и там, и…
И здесь, в том бытийном плане, где оказался он сам.
Аномалия эта походила на лихорадочно бьющееся сердце. Бьющееся тяжело, неровно, с трудом. От него расходились волны болезненных сжатий и сокращений, проникая даже сюда, в серое Ничто.
Здесь нет силы. Не течёт живая магия. Здесь нет ничего, нет воплощённого, здесь лишь пространство и время, замкнутое в неразрывное кольцо.
Словно холст, на котором ещё ничего не вышито.
Словно лист пергамента, которого ещё не коснулось перо летописца.
