Химеры Эрлирангорда [фрагмент] | страница 6

Это могло бы быть смешно — когда бы не звучало так страшно. Даг примерно в таких выражениях и высказался, приглашая и Гэлада посмеяться вместе с собой. Но Канцлер приглашением не воспользовался.

— Давай пошли, — сказал он. — Там теневой Круг бунтует. С горя и утраченных возможностей. Ты начальник — ты и усмиряй.

Даг подавился очередной остротой.

— Ну, как хочешь, — не дожидаясь ответа, неожиданно согласился Всадник и засобирался назад, за окно.

— Прямо отсюда полетите? — в спину ему осведомился Даг. Канцлер невозмутимо обернулся. Пожал плечами.

— Зачем такие сложности? — И посторонился, чтобы Даг мог увидеть косящую глазом морду крылатого коня.

Белый всадник с алым щитом на золотом поле. В сполохах зарниц ноябрьской грозы краски перемешаны и смяты, алое глядится черным, а белое — как багрец. Двадцать шестое ноября, Святой Юрий. Ты выбрала для коронации неудачный день. Зарница. Спичка, занесенная над фитилем свечи, дрожит и гаснет. Постель Яррана пуста, он не пришел ночевать. Снег метет в распахнутое окно. Над городом зарево. Белый всадник летит в пустоте покоя.

Ты закрываешь глаза и видишь ясно, как наяву, снова и снова — лиловый бархат ковровой дорожки, Дага с венцом в руках, бьющийся по ветру край знамени. Небо серое и пустое, комья палой листвы мечутся под ногами воробьиной стаей. Хальк. Выстрел… и все. Круг замыкается. Тебя везут домой в закрытой карете, уже пришедшую в сознание. Ярран верхами, в сопровождении, как будто стыдится даже встретиться с тобой взглядом. Тошнота. Комок у горла — ни выдохнуть, ни вздохнуть. Рядом только Феличе, твоя голова лежит у него на коленях, ледяные пальцы обнимают виски.

— Не оставляйте меня, Феличе. Прошу вас. Мне страшно…

Он молчит, он гладит твои волосы. Он улыбается краем рта — как натворившей бед девчонке. Венец лежит рядом на кожаном сиденье, закутанный в шелк. Ты глядишь на венец, чуть повернув голову, и гадаешь, хватит ли сил еще хоть когда-нибудь надеть его. Думать о чем-либо еще слишком больно.

… Колокольчик дребезжит хрипло, как старый астматик. Темно. Белый свет только что выпавшего снега льется в окна. Почему никто не идет?!

— Государыня?

— Где вы были? — Она сидит в подушках, закрыв лицо руками, ее трясет, колокольчик захлебнулся в духоте перины.

— В доме никого больше нет. Я не сразу услышал звонок.

Феличе полуодет. Из-под шлафрока белым выглядывает кружевной ворот рубашки. В левой руке свеча, в правой тусклым серебром насечек поблескивает пистолет.