Три условных раздела сборника — «Наука», «Искусство», «Человек» — не должны вводить в заблуждение. Хорошая научная фантастика (а составителю, разумеется, хотелось бы надеяться, что в сборнике представлена именно такая) — это «по определению» и научно, и художественно, и человечно.
Богатый спектр! И все же есть нечто общее, объединяющее эти рассказы под одной обложкой, — все произведения относятся к научной фантастике. Это представляется составителю бесспорным.
Вопрос только, что же понимать под научностью в литературе, вторая часть названия которой указывает, казалось бы, на абсолютную свободу, бесконечные возможности выдумывать все, что заблагорассудится воображению? Только ли пунктуальное следование фактам конкретных наук или же нечто более глубинное и существенное?
Уследить за данными науки в наши дни — задача сложная, наука сама претерпевает удивительные, совершенно невероятные превращения. И сегодняшний ученый порой молчаливо признает то, от чего у его коллеги полвека назад волосы встали бы дыбом… Поэтому трудно, вероятно, требовать от писателя-фантаста неукоснительного повиновения научному статус кво — на то и фантастика, чтобы смело раздвигать границы мира, «охваченного» на сегодняшний день наукой.
Но вот одно неизменно, одно остается «инвариантным» у ученых всех эпох (и сближает ученых с писателями-фантастами, называющими себя научными). Это убежденность в познаваемости мира. Признание его объективности. Это предпочтение анализу, исследованию, а не вере или трансцендентальным откровениям. Это доверие факту, опыту, эксперименту. Разумный скепсис, ничего общего не имеющий с нигилизмом. Это владение диалектическим методом, системность мышления, логика. Словом, весь тот комплекс отношений к окружающему мирозданию, который со времен Фрэнсиса Бэкона отличал деятельность ученых.
Научный метод незримо присутствует в произведениях фантастики, какую бы экзотичную область или форму писатель ни выбрал. Научность фантастики не в обязательной привязке к данным наук (хотя элементарная научная грамотность писателю-фантасту так же необходима, как и литературная) — научность прежде всего в подходе, в цели и в методе. Можно вообразить себе замок фей, преисподнюю или Вселенную «досингулярного» состояния (на счет всех этих таинственных материй наука пока благоразумно помалкивает…), но остается вопрос, с какой целью все это придумывается и что за этой «гипотезой» последует.
Старый пример: выдумывая планету, обитатели которой ходят на голове, научный фантаст как минимум сообразит, что мозоли у них будут на макушке. А как максимум еще и задумается, ради чего стоит городить огород, выдумывать этот «мир вверх тормашками»…
