Вернуть сундук на место по сравнению с лихим ночным маневром оказалось значительно сложнее. Прежде чем открыть дверь, я послушал пространство за ее ненадежным барьером. Шестое чувство подсказало, что сейчас угрозы нет. Я прислушался к себе самому и взялся, уголок за уголком, вычищать паутину ночного страха.
За кофе в памяти снова возник хозяин квартиры с его худобой и странными, как тогда показалось, вопросами, которые теперь приобрели зловещий темный смысл. Шопен и проигрыватель, безусловно, были не последними звеньями этой таинственной цепи.
Шопен, музыкальный магазин, прелюд №15... В густой пелене блеснул огонек. Я вышел из кухни и внимательно посмотрел на проигрыватель. В душе боролись два одинаково сильных желания: первое — поставить "прелюдию капелек" и второе — немедленно избавиться от аппарата с пластинкой в придачу.
Как вы догадались, я выбрал первое.
В ту минуту я пообещал себе, что не позволю страху одолеть меня, и сделал первый шаг навстречу... Мне хотелось написать "навстречу Ей", но здесь это будет слишком рано и не скажет вам ни на йоту больше, чем предыдущая фраза.
Я просто шагнул к проигрывателю, поднял прозрачную пластиковую крышку и, поставив диск, опустил иголку.
С детства, когда это происходило еще чисто инстинктивно, я слушал классическую музыку именно так: опустив веки и слегка прижав их большими пальцами сцепленных рук. Такая поза, наверное, удивляла моих соседей по концертному залу, но мне, не получившему музыкального образования любителю, она всегда помогала проникнуться мелодией и наполнить ее ассоциациями и образами, возникавшими на экране внутреннего зрения.
Образы являлись самые разные. Парк с дворцовым ансамблем в духе полотен Борисова-Мусатова и Бакста... Льдины на осенней реке... опушка с красными бусинками земляники...
Токката и фуга ре минор Баха неизменно вызывали на этом экране старосветскую липовую аллею и закрытый экипаж, из которого выходит молодая женщина в сиреневом платье. Вдалеке на аллее появляется мужская фигура. Они идут, потом бегут навстречу друг другу, женщина оказывается у него на руках, он кружит ее под вековечными деревьями, но радость этих двоих окрашена невыразимым трагизмом.
Ноктюрные интонации прелюда №15 приносили мне, видимо, не самые оригинальные образы и звуки веселого плача весенних сосулек. Несмотря на нервное напряжение, так случилось и теперь. Капельки дозвенели, и иголка воссоздала первые аккорды прелюда № 16.
