! Давай, какие ему нужны хроматограммы - нарисуем в момент нулем от самописца". Да горе-то в том, что наш герой не может и сказать, какие в точности концентрации чего должны быть, чтобы подтверждалась шефова модель. Не один ведь опыт нужен, сотни полторы при разных температурах и исходных составах. Не спросишь же руководителя: "Скажите, - мол, - какие Вам составы-то? Мне ребята обещали нарисовать нужные результаты". - А самому вывести ... никак. Теория не была его сильной стороной. А эксперимент, как назло, не получался.
Потом он возвращался к себе на рабочее место, готовил смеси, какие полагалось по программе, вкалывал их в поток, получал опять ералаш. Дожидался пяти тридцати, чтоб ушел босс и чтоб перед уходом видел, как Вадим корпит над установкой. Если уходишь вовремя - можно и вообще не приходить. В институтах АН СССР принято, чтоб соискатели и аспиранты оставались до ночи. Если нет, не стоит рассчитывать, что тебе, как говорят, "разрешат защититься". Ну, чтоб зря время не пропадало, можно походить по комнатам, поплакаться на жизнь, узнать свежие анекдоты, завязать интересные знакомства с новыми сотрудницами и аспирантками. Ушел начальник - можно собираться.
Вечером либо на банкет к кому-то, кому уже повезло, или попросту вмазать с горя разбавленного в аспирантском общежитии, закадрить чуву, дождаться, пока закосеет, и привести в исполнение. При всех своих научных грустях Вадик был, да, по слухам, и досё остается большим жизнелюбом с неисчерпаемым запасом напористости. Его знаменитая формулировка "У меня давно прибор в сборе, а она все глазками кокетничает да отнекивается. Ну, у меня такое не проходит!" - прославила его много больше, чем все его последующие научные достижения. Утром пробуждение, первые грустные мысли о предстоящей сегодня новой встрече с научным руководителем ... и далее по кругу.
Много раз приходила к бедному парню шальная идея плюнуть на все да и пойти в заводскую лабораторию - сразу же будут те же сто восемьдесят, что и у мэнээса после остепенения, и нет этого кошмара новых бессмысленных встреч с любимым шефом. Но квартальный план, тупые хамы-начальнички, не сравнишь с вежливым Борисом Ильичом, каждый день тащиться на автобусе в Капотню - и Академия Наук, Октябрьский проспект, цивилизованные люди вокруг. И дурная идея немедленно уходила восвояси.
Все-таки, не зря нас учат не терять оптимизма. Однажды Вадику повезло и бесконечная цепь страданий, в точности как учит нас классическая литература, была разорвана. Разумеется, любовью. День начался, как обычно, унылым появлением в институте, стандартным "Боюсь, что нам с Вами придется расстаться" и очередной чепухой на ленте хроматографа. И так до вечера. Вечером один целевик из хлопковой республики отмечал банкетом удачный итог трех проведенных в Москве лет и десяти тысяч за диссертацию по "Некоторым вопросам передовой советской науки". Теперь дома он будет свысока посматривать на питомцев местных ученых советов и при случае напоминать, что он-то защищался в Москве.
