Вечером, оставшись наедине с самим собой, Потоберидзе в который уже раз перебирал, анализировал события прошедшего дня. Сумеет ли Иванов выдержать экзамен Обергандера? От этого будет зависеть не только жизнь его, Потоберидзе, а еще очень и очень многое…
…Обергандер выехал в лагерь военнопленных тотчас же, как только получил сообщение от своего переводчика. А спустя несколько часов он уже в присутствии коменданта лагеря внимательно слушал доклад Потоберидзе.
— Этот человек, — спокойно говорил Сано, — давно обратил на себя внимание господина коменданта. На мою долю осталось немногое. Мне пришлось только завершить процесс обработки…
— Да, да! — поддакнул комендант, кивая головой, довольный похвалой Потоберидзе. А Сано продолжал обстоятельно и подробно излагать ход своей работы, стараясь при каждом удобном случае выпятить заслуги местной администрации.
Выслушав Потоберидзе, генерал приказал доставить военнопленного Иванова. Вскоре перед ним предстал совсем еще юноша, невысокого роста светловолосый человек. Некоторое время Обергандер молча смотрел на вошедшего, пронизывая его своим колючим, холодным взглядом. Потом спросил:
— Что же вас привело к желанию служить нам?
Пленный, стоя все так же смирно, начал грустным тихим голосом:
— История эта длинная… Я рассказывал ее адъютанту господина генерала. Главное в том, что чаша весов в этой войне клонится в вашу сторону, а я молод… Душой и сердцем я летчик. Мои идеи не на земле, а в воздухе. А небо принадлежит его покорителям, в числе которых хочу быть и я.
— О! Вы романтик, — вставил Обергандер.
— Возможно, — все так же спокойно продолжал Иванов. — Потому я и согласился на сделанное мне предложение.
— А почему вы не говорите о своих счетах с большевиками? — опять бросил реплику генерал.
— Потому что вам уже известно об этом. И не от меня… Не люблю плохое вспоминать. К тому же это и не счеты с большевиками… Это был страх перед ними. Я с детства мечтал о карьере летчика. Но я был сын кулака, и путь в небо тогда мне был закрыт. И чтобы стать пилотом, мне пришлось скрыть свое происхождение. С тех пор возможное разоблачение лжи всегда висело над моей головой… А теперь еще и плен…
— На что же вы рассчитываете, молодой человек?
— На вашу победу, господин генерал. Если я останусь жив к концу войны, то за мои скромные заслуги, надеюсь, великая Германия разрешит мне быть летчиком, хотя бы в транспортной авиации. Больше мне ничего не надо…
— Разрешит! Разрешит! — театрально, с пафосом воскликнул Обергандер, удовлетворенный объяснением военнопленного. Он с одобрением посмотрел на Сано, а тот слегка наклонил голову в знак признательности.
